Над головами ударил колокол. Ему вторил другой. У одного голос густой, тяжелый, у другого – легкий, звонкий. С веток берез взлетели вороны. Колокола, перекликаясь, создавали мелодию. Мать поднялась.
– В церковь пойдешь? – спросил сын, зная наперед весь ритуал.
– Свечки поставлю за упокой. Хочешь со мной?
Он отрицательно покрутил головой.
– Я у папы приберу.
Августина проводила сына. За широкой оградкой теперь было две могилы. Рядом с Алексеем лежала матушка Александра, пережившая сына всего на два года.
Владик деловито отворил калитку, вошел в оградку, осмотрелся.
– Ты иди, – сказал он матери. – Я траву буду рвать.
Служба уже началась. В притворе, где пол был выложен старинными чугунными плитами, даже в такой жаркий летний день было прохладно. Впереди, близ икон, толпился народ. Августина увидела Машу с сыном. Маша самозабвенно молилась перед образом Спасителя, а Сережа, задрав голову, разглядывал фрески.
Августина купила свечки и поставила у распятия, которое находилось здесь же, в притворе. В глубь храма она не пошла.
Когда Августина вернулась, Владик уже покончил с сорняками на могилке отца, стоял возле бабушкиной и потирал локоть.
– Ушибся?
– Крапива шибко жжется, – доложил он.
Крапива, густо разросшаяся за пределами ограды, перевесила свои вездесущие лапки и цепляла мальчика за голые локти. Только на первый взгляд листья крапивы такие пушистые и мягкие. Тут же на локтях вылезали красные пятна и нестерпимо чесались.
– Сейчас мы это дело поправим.
Мать помазала локти сына водой, достала рукавицы и занялась крапивой. Сама могилка была ухоженной. Конечно, Августина выбиралась сюда теперь не так часто, как Маша. С тех пор как устроилась в детский дом, времени не хватало. Теперь они с подругой и встречались-то больше здесь, на кладбище.
Кончилась обедня, народ вышел из церкви и разошелся по кладбищу. Подошли Маша с Сережей. Подруги обнялись. Дети же, как всегда, поначалу вели себя немного стесненно, успели отвыкнуть друг от друга.
Сережа был похож на мать – такое же немного робкое приветливое лицо, улыбка совсем Машина, только, пожалуй, лоб и брови – Митины. Но, чтобы сделать приятное подруге, Августина заметила:
– Вылитый отец.
Маша вздохнула. После литургии она всегда выглядела умиротворенной и светло-задумчивой. Она согласно кивнула.
– А твой Владислав похож сразу на трех, знаешь? И нисколько на тебя!
– Так уж и нисколько?
– Вовсе! – подтвердила Маша, не без умиления глядя на круглолицего племянника. Она знала, что поцеловать себя тот не даст, и с чувством потрясла его крепкую ладошку. – Вот какой гриб-боровичок! Губы и глаза, безусловно, Алешины. И в то же время есть что-то Володино. Не находишь?
Августина пожала плечами. Она замечала что-то такое, но ей хотелось, чтобы ее наблюдения подтвердила Маша.
– Алешка ведь с Володей очень похожи, – продолжала Маша. – А вот фигура – Артемкина. И даже в повадке проглядывает что-то.
– Вознесенский, – согласилась Августина.
Подруги достали помин – сваренные вкрутую яйца, соль, хлеб с маслом. Поели.
Прямо напротив Августины стоял просторный деревянный дом причта. Здесь жили кладбищенский батюшка с семьей и молодой псаломщик, женой которого была Арина, старшая дочь отца Федора. Та самая Ариша, вместе с которой Асе довелось пережить закобякинский кошмар – ночное вторжение банды, злосчастный молебен, кровь, слезы. И теперь, встречая Августину в городе, Ариша делала вид, что не узнает ее. А сегодня, когда они с Владиком проходили мимо крыльца кладбищенского дома, Арина демонстративно на ее «здрасьте» повернулась и захлопнула дверь.
Теперь Августина сидела на низенькой лавочке как раз напротив окон Арины и видела, как за окном кто-то стоит и наблюдает.
– За что она злится на меня? – спросила Машу.
– Кто?
– Твоя золовка. Вот, смотри, сейчас занавески задернет.
Не успела Маша повернуть голову – ситцевые занавески в комнате задвинули.
– Чушь какая-то. Что я ей сделала?
– Инночка, не бери в голову. Ты же знаешь, как погиб отец Федор. Его расстреляли красные.
– Но я-то здесь при чем? Алексей не принимал в этом участия.
– Он был среди красноармейцев, участвовал в захвате банды. Разве не так?
– Маша, но как можно теперь…
– Хочешь, я поговорю с ней?
– Не стоит. Думаю, ты уже говорила с ней на эту тему. Ведь так?
Маша вздохнула. Помолчали, наблюдая, как сыновья бегают друг за другом среди оград.
– Хорошо здесь, правда? – улыбнулась Маша. – Всякий раз прихожу сюда будто бы в гости. И сердцу так печально и радостно одновременно.
– И уходить не хочется.
– Не хочется, – согласилась Маша. – Дома тоскливо. Знаю, папа отругал бы меня за такие настроения, но не получается по-другому. Как вспомнишь, каким шумным бывал этот дом, сколько в нем было тепла, счастья… Какие мечты вынашивались в каждой комнате… А теперь там чужие люди. Нам с Сережей оставили нашу горницу, и на том спасибо.
Подруги поднялись и, разговаривая, двинулись к воротам. Дети бежали впереди. Они резвились, словно здесь было не кладбище, а парк. Не доходя до ворот, мальчики остановились у дома причта – им открылся просторный двор, где на веревках сохло белье, ходили по траве куры. А на крыльце сидела девочка в платочке, ровесница мальчиков, и с любопытством на них посматривала.
– Гляди – Ленка! – толкнул Сережа товарища в бок. – Давай позовем? Лен-ка!
– Лен-ка!
Девочка спрыгнула с крыльца, подошла к мальчикам, смущенно улыбаясь, опустила глаза.
– Здравствуйте.
– Давай, Ленка, с нами в догонялки играть.
Глаза девочки на секунду осветились радостью, затем она что-то вспомнила и отступила. С нескрываемым огорчением призналась:
– Не могу.
– Это почему же? – удивился Сережа. – Ты же со мной давеча играла.
– С тобой можно, а с ним – нельзя. – Не глядя на Владика, она показала на него пальцем: – Его отец Боженьку обидел.
Владик удивленно распахнул глаза.
Сказав несусветицу, девочка повернулась и убежала. Владик так и остался стоять столбом с широко распахнутыми глазами и открытым ртом. Сережа с интересом смотрел на него.
Фразу Леночки слышали и Маша с Августиной, и обе на время потеряли дар речи.
– Мама, это правда?
Глаза Владика отчаянно горели.
– Конечно, нет, – спокойно возразила Ася. – Глупости какие.
Мальчик тут же повернулся в сторону убегающей девочки и громко крикнул:
– Дура!
– Ну вот это совсем уж ни к чему! – строго оборвала мать.
В это время на крыльце появилась Арина, схватила девочку за руку и втащила ее в дом.
Некоторое время все шли молча. Только на соборном мосту мальчики забежали вперед, повисли на перилах, наблюдая, как внизу, расстилая по дну темные водоросли, течет вода.
