за руль… Можно, я останусь у тебя? — пробормотал Сет заплетающемся языком.
— А мотоцикл куда? Отсюда его могут угнать.
— Хрен с ним, с мотоциклом.
Они преодолели три километра до дома Ирины, путешествие заняло почти час, потому что Сет двигался рачьим шагом. Девушке доводилось жить в местах и похуже, но при Сете ей стало стыдно за эту грязную, обшарпанную хибару. В доме было пятнадцать жильцов, втиснутых в комнатушки с фанерными перегородками, окон и вентиляции хватало не на всех. Это был обычный для Беркли дом, поддерживать который в приличном состоянии не было возможности, так как хозяева не могли повышать арендную плату. Краска снаружи облупилась, ставни не держались на петлях, во дворе громоздилась ненужная рухлядь: старые покрышки, ломаные велосипеды, унитаз фисташкового цвета, пролежавший здесь пятнадцать лет. Внутри в нос шибало смесью курительных палочек и прогорклого супа из цветной капусты. Коридоры и общие туалеты никто не мыл. Душ Ирина принимала в Ларк-Хаус.
— Почему ты живешь в таком свинарнике? — возмутился Сет.
— Потому что он дешевый.
— Выходит, Ирина, ты намного беднее, чем мне казалось.
— Не знаю, что там тебе казалось, Сет. Почти все на свете живут беднее, чем семья Беласко.
Ирина помогла ему снять ботинки и уложила на полу на матрас, служивший ей постелью. Простыни были чистые, потому что бабушка с дедушкой когда-то внушили ей, что бедность — это не оправдание для грязюки.
— А это что? — Сет показал на колокольчик на стене, шнурок от которого уходил в соседнюю комнату.
— Ничего, не беспокойся.
— Как это ничего? Кто там живет?
— Тим, мой приятель из кафе и компаньон по мытью собак. Иногда мне снятся кошмары, и я начинаю кричать, тогда Тим дергает за шнурок, колокольчик звенит, и я просыпаюсь. Такой у нас уговор.
— У тебя бывают кошмары, Ирина?
— Конечно. А у тебя разве не бывает?
— Нет. Эротические сны случаются, это да. Хочешь, расскажу тебе один сон?
— Спи давай!
Сет выполнил ее приказ меньше чем за две минуты. Ирина дала лекарство Неко, вымылась с помощью кувшина и тазика, которые держала в углу, сняла джинсы и рубашку, надела старую футболку и притиснулась к стене, отгородившись от Сета котом. Ей стоило больших усилий заснуть: мешало близкое соседство мужчины, шум соседей за стенками и капустный запах. Единственное окошко во внешний мир помещалось так высоко, что виден был только маленький прямоугольник неба. Иногда к девушке ненадолго заглядывала поздороваться луна, но эта ночь была не из удачных.
Ирина проснулась от малой толики утреннего света, проникшего через окошко, и увидела, что ее друга уже нет. Было девять, ей полагалось выехать на работу еще полтора часа назад. У Ирины болела голова и ныли кости, как будто похмелье от саке передалось ей диффузионным путем.
Альма не вернулась в Ларк-Хаус ни в тот день, ни на следующий и не позвонила справиться, как там Неко. Кот не ел три дня и с трудом глотал воду, которую Ирина вводила ему в глотку шприцем; лекарство никак на него не подействовало. Девушка хотела попросить, чтобы Ленни Билл свозил их к ветеринару, но в Ларк-Хаус приехал Сет — свежий, выбритый, в чистой одежде и с выражением раскаяния на лице — ему было стыдно за минувшую ночь.
— Я только сейчас узнал, что крепость саке — семнадцать градусов…
— Ты на мотоцикле? — перебила Ирина.
— Да. Он простоял всю ночь там, где мы его оставили.
— Тогда отвези меня к ветеринару.
Их принял доктор Каллет, тот самый, что несколько лет назад ампутировал лапу Софии. И это не было совпадением: ветеринар служил волонтером в организации, искавшей хозяев для румынских собак, вот Ленни и порекомендовал его Альме. Доктор Каллет диагностировал кишечную непроходимость; кот нуждался в срочной операции, однако Ирина не могла принять такое решение, а у Альмы не отвечал телефон. Сет взял ответственность на себя, заплатил положенные семьдесят долларов и передал кота медсестре. После этого они с Ириной пошли в кафе, где девушка работала до того, как перешла к Альме. Их обслуживал Тим, который за три года по карьерной лестнице не продвинулся.
Сету все еще было муторно после саке, но в голове у него прояснилось, и парень пришел к выводу, что забота об Ирине — его долг и медлить с этим нельзя. Сет не был влюблен так, как раньше влюблялся в других женщин, когда всепоглощающая страсть не оставляла места для нежности. Он хотел Ирину, и он долго ждал, чтобы девушка сама ступила на узкую тропу эротики, но все его терпение оказалось напрасным, и теперь пришел час переходить к прямому действию или окончательно от нее отказаться. Ирину не пускало что-то из прошлого — ничем иным ее биологический страх было не объяснить. У Сета было сильное искушение прибегнуть к помощи своих агентов, однако он давно решил, что Ирина не заслуживает такого предательства. Он надеялся, что загадка разрешится как-нибудь сама собой, и не задавал лишних вопросов, но время подобных рассуждений прошло. Требовалось срочно вытащить девушку из крысятника, в котором она жила. Сет подготовил аргументы, как для выступления на суде, однако, когда он увидел ее мордашку под дурацкой шапочкой, вся речь вылетела из головы, и Сет без предисловий предложил Ирине перебираться к нему.
— У меня удобная квартира, квадратных метров в избытке, и для тебя будет отдельная комната и отдельная ванная. Это бесплатно.
— В обмен на что? — недоверчиво спросила девушка.
— Ты будешь работать на меня.
— Как именно работать?
— Помогать с книгой про Беласко. Все время требуется что-то выяснять, а мне некогда.
— Я работаю по сорок часов в неделю в Ларк-Хаус и еще двенадцать на твою бабушку, еще мою собак по выходным и собираюсь учиться по вечерам. У меня времени меньше, чем у тебя, Сет.
— Ты могла бы отказаться от всего, кроме бабушки, и заняться моей книгой. У тебя будет жилье и хорошее жалованье. Я хочу проверить, как это — жить с женщиной; я никогда этого не делал и нуждаюсь в небольшой практике.
— Вижу, моя комната тебя удивила. Я не хочу вызывать у тебя жалость, Сет.
— А это не жалость. Сейчас ты вызываешь у меня ярость.
— Ты хочешь, чтобы я бросила свою работу, отказалась от верных доходов, от комнаты в Беркли с фиксированной оплатой, заполучить которую мне стоило больших трудов, чтобы я поселилась в твоей квартире, а потом, когда я тебе надоем, оказалась на улице? Весьма убедительно.
— Ирина, ты ничего не
