Поэтому она просто повернула голову, поцеловала его в подбородок и прошептала:
— Я люблю тебя, муж мой.
— Вот видишь? — выдохнул Гарри. Его грудь все еще тяжело вздымалась. — Я говорил, что ты почувствуешь себя лучше.
Плам укусила его за подбородок.
На следующее утро Гарри отправился в министерство внутренних дел с песней в сердце и едва заметными ссадинами от кожаных манжет на запястьях. В его мире все шло правильно — дети не натворили ничего ужасного, только намылили перила на главной лестнице, чтобы устроить гонки, изможденную Плам он оставил в постели с разметавшимися по подушке черными волосами и улыбкой на спящем лице. Карета грохотала по улицам Лондона, а Гарри насвистывал веселую песенку, думая, что нужно будет напомнить Плам — выбор сегодняшних ночных развлечений остается за ним, и скорее всего это будет «Месть гладиатора». Он уже не мог дождаться, когда обнажит свой меч и пленит ее.
— Лорд Росс? — Худощавый молодой человек почтительно поклонился, едва Гарри отдал шляпу и перчатки министерскому лакею. — Лорд Брайсленд ждет вас. Будьте любезны проследовать сюда.
Он проводил Гарри в небольшой кабинет в задней части Уайтхолла. Высокий худой мужчина с пушистыми светлыми усами, сидевший за необъятным письменным столом розового дерева, встал и протянул Гарри бледную руку.
— Лорд Росс, как я рад наконец-то познакомиться с вами. Я столько наслышан о вас от премьер-министра, что мне кажется, будто мы уже давно знакомы.
Гарри поздоровался с новым главой министерства и сел в предложенное кресло.
— Надо полагать, вы уже прочли мой доклад?
— С огромным интересом, — ответил Брайсленд, откидываясь на спинку своего кресла. — Должен заметить, я с трудом поверил, что вы добровольно согласились, чтобы вас использовали. Что, вероятно, подумал при этом премьер-министр… впрочем, не мое дело подвергать сомнению вас или ваши действия. План оказался удачным, и вы раздобыли необходимые доказательства, чтобы предъявить сэру Уильяму обвинение в государственной измене.
— Совершенно верно. Что до вашей информации — как вы, вероятно, уже прочли в моем докладе, я не нашел никаких подтверждений тому, что сэр Уильям работал с кем-нибудь, кроме анархистов, впоследствии повешенных. Я проверил и перепроверил все свои записи от различных осведомителей и нанятых мной в то время сыщиков, и нигде не проскользнуло ни слова о ком-то другом. Насколько я понимаю, сэр Уильям был единственным предателем — по крайней мере среди сотрудников министерства внутренних дел.
Лорд Брайсленд предложил Гарри сигару, но тот покачал головой, стремясь как можно скорее завершить этот разговор. У него есть жена, требующая вниманиями пятеро непослушных детей, которые, возможно, именно в эту минуту придумывают очередной гадкий план.
— Я понимаю ваше нежелание верить в то, что в измену был вовлечен еще кто-то, но думаю, что вы ошибаетесь. Я пригласил вас в Лондон, потому что премьер-министр заверяет — никто лучше вас не умеет вынюхивать правду. — Брайсленд выдвинул ящик стола, вытащил оттуда помятый, заляпанный лист бумаги и протянул Гарри. — Мы не знаем, кому адресовано это письмо. И обратите внимание, написано оно примерно пятнадцать лет назад.
Гарри взглянул на дату, и брови его взлетели вверх.
— Оно написано за день до того, как сэр Уильям покончил с собой.
— Да, — кивнул Брайсленд, снова откинувшись на спинку кресла. — Пожалуйста, прочтите. Заверяю вас, оно имеет к вам отношение и заслуживает того, чтобы вызвать вас в Лондон, хотя вы наверняка предпочли бы проводить время со своей женой и детьми.
Адреса в письме не было, но внизу стояла подпись: «Билл».
«Это дойдет до тебя, после того как я погибну. Не расстраивайся из-за моей смерти, я всегда знал, что цена свободы очень высока. Все, о чем я тебя прошу, — это о мести. Найди моего убийцу и покарай его так же, как он покарал меня. Мне не так легко просить тебя об этом, потому что я уверен: Росс — друг Аддингтона, а премьер-министр непреклонен, когда речь идет о его друзьях, но я верю, что ты меня не подведешь».
Гарри поднял глаза.
— Интересно. Ваш осведомитель не сообщил, кому адресовано письмо или как он его раздобыл?
— Пока никакой информации. Письмо было послано без каких-либо сопроводительных записок. Вероятно, теперь вы понимаете мою озабоченность — в письме содержится откровенная угроза вашей жизни.
Гарри, слегка улыбнувшись, протянул письмо обратно. Ему нравился новый глава министерства внутренних дел, но он больше не вправе рисковать собственной жизнью — не сейчас, когда рядом столько дорогих его сердцу людей. До тех пор пока не станет известна личность человека, угрожающего ему местью, Гарри не собирался придавать значения тревоге Брайсленда.
— Да, но это угроза пятнадцатилетней давности. Думаю, вполне можно предположить, что, кому бы ни было послано это письмо, получатель не решился действовать по указке сэра Уильяма.
Брайсленд подался вперед и нахмурился.
— И все же письмо всплыло именно сейчас, а это указывает, что затаенная неизвестной личностью злоба по-прежнему представляет для вас угрозу.
— Не думаю, — отозвался Гарри и поднялся. — Но если вам станет от этого легче, я готов навести кое-какие справки насчет тогдашних друзей сэра Уильяма. Сомневаюсь, что их осталось много, но проверить не помешает.
Они обменялись рукопожатиями. Брайсленд проводил Гарри до двери.
— Росс, если позволите, я все же предостерегу вас. Не относитесь к этой угрозе легкомысленно только потому, что она давняя. Насколько я понимаю, недавно во время домашнего пожара вы потеряли гувернантку?
— Согласен, случай трагический, но причина в неисправном дымоходе, а не в руке сэра Уильяма, через пятнадцать лет протянувшейся ко мне из могилы.
— Будьте осторожны, — повторил Брайсленд. — Вы очень удивитесь, узнав, как далеко простиралось влияние сэра Уильяма.
Плам отпустила горшок и дрожащей рукой обтерла лицо влажной салфеткой. Уже в четвертый раз она просыпалась, чувствуя себя просто ужасно, и хотя предыдущие дни можно было объяснить более чем неудовлетворительной гостиничной едой по дороге в Лондон, дурой Плам не была. Она тщательно вела записи, и пусть ее месячные никогда не приходили особенно регулярно, два пропущенных раза и утренняя тошнота подтвердили ее надежды, желания и мечты… Но, святая Женевьева, как она скажет об этом Гарри? Он не только постоянно утверждал, что не позволит ей забеременеть (и за два месяца их брака излил в нее семя всего дважды), но и не далее как вчера вечером, когда они прибыли наконец в Лондон после четырех дней, проведенных в дороге, весьма убедительно угрожал, что запрет всех пятерых детей в мансарде и будет держать там до тех пор, пока не придет время возвращаться.
