– Поехали на Абельмановку.
С Зямкой в это утро творилось что-то неладное. Он не задал Королю ни одного вопроса, вел машину молча, что само по себе было исключительным случаем, и его загорелая курносая физиономия выражала глубочайшую задумчивость. Король, однако, не придал этому значения, озабоченно прикидывая – что стряслось у семейства Метелиных.
Его тревога резко возросла, когда машина въехала в знакомую арку на Абельмановке. Цыганский двор гудел, как улей. Цыгане кружками стояли на тротуарах, размахивали руками, взволнованно что-то обсуждали. Женщины перебегали от одной кучки к другой, воздух звенел от их пронзительных голосов. Короля встретили настороженными взглядами: сразу несколько человек умолкли на полуслове. Он постарался не обращать на это внимания. Заметив на табуретке у подъезда бабку в красном платке, подошел к ней:
– Тетка, Петро дома?
– Сдохнуть тебе! – с сердцем пожелала она. – Дома! Заходи, раз явился…
Дверь в квартиру на втором этаже была распахнута настежь. На лестничной клетке тоже стояли цыганки, увидев Короля, они молча метнулись вниз по лестнице. Он вошел. На полу темной прихожей сидели дети. Худенькая девочка в застиранном голубом платье держала на руках грудничка. Она тяжело, не по-детски взглянула на Короля из-под падающих на глаза волос. Позвала:
– Дадо [53]!
Из комнаты показался Петро – взлохмаченный, небритый. Мутные глаза с набрякшими веками взглянули на Короля, не узнавая. В первую минуту Король решил, что цыган пьян, но знакомого запаха не почувствовал.
– Морэ, что с тобой? Это я.
– Вижу, – хрипло сказал Петро. – Что – полюбоваться пришел? Ну, пойдем.
В маленькой комнате было наглухо закрыто окно. На полу лежали скомканные вещи, табуретку венчал алюминиевый таз, в котором мокли тряпки. Было очень душно, пахло чем-то горьким. На разобранной кровати кто-то лежал, отвернувшись к стене и с головой накрывшись ватным одеялом. Король покосился на Петро, но цыган стоял у двери, прижавшись лбом к косяку, и не обернулся даже на оклик. Помедлив, Король подошел к кровати, осторожно откинул одеяло.
Розу можно было узнать лишь по курчавым волосам, прядями выбивавшимся из-под марлевой повязки. Лицо ее почти все закрывали полосы темных от крови бинтов. Вокруг плотно зажмуренных глаз легли сизые круги. Король негромко позвал ее по имени. Чуть заметно дрогнули ресницы, шевельнулись пересохшие губы:
– Петь-ка…
– Розочка! – хозяин метнулся к кровати. – Что ты? Я тут! Тебе нужно что-то? Бабку Любу, может, позвать?
– Твоя работа? – повернулся к нему Король.
– Очумел?! – обозленно бросил Петро. – Это он!
– Граф?!
– А ты не знал, скажешь?! – Петро сел на пол у кровати, стиснул голову руками. – Позавчера же ночью твои люди к ним налетели! Ты же сам с ними был – скажешь, нет?! Он подумал, что Роза их привела…
Король попытался было возразить, но Петро, не слушая его, ожесточенно продолжал:
– Избил ее до полусмерти, привез сюда и посреди двора выкинул! Как собаку! Как тряпку! Она даже кричать не могла, бог ты мой… Уже утром наши проснулись, увидели, бабы набежали… Если бы ты лицо ее видел! Это же насовсем, навсегда, понимаешь? Как ей теперь петь, плясать? Все… Все… Все, дэвлалэ, все…
Из горла Петро вырвался низкий гортанный звук. Он уткнулся головой в колени, умолк. Девочка в голубом платье подошла к нему, осторожно тронула за плечо. Петька вдруг отшвырнул ее – так яростно, что девчушка не удержалась на ногах и шлепнулась на пол. Тут же из кухни выскочила молодая цыганка, схватила девочку на руки и потащила прочь, не обращая внимания на отчаянный рев. Чуть погодя в комнату вошла сморщенная старуха с висящими из-под платка седыми космами. Не взглянув на мужчин, она прошаркала к кровати и гнусаво забормотала какую-то молитву.
Король нерешительно оглянулся на дверь. Самое время было потихоньку уйти, но Петро вдруг поднял голову:
– Ты что пришел? Из-за Белки?
– Нет, – удивился Владимир. – А что случилось?
– Не слыхал? – поморщившись, Петро потер кулаком глаза. – Уехала она.
– Белка?! Куда? Зачем?
– Не знаю зачем. Цыганские дела, наверно, торговать подались. Уже неделю как. С отцом и Маркелой. А ты правда ничего не знаешь?
Король нахмурился. Отошел от двери и решительно уселся на пол перед цыганом.
– Давай по порядку.
Через несколько минут Король вышел из квартиры. Петро провожал его.
– Ты, баро, не беспокойся зря. Уехала – и слава богу, может, там Граф не найдет. Ты знаешь, что он ей весь месяц покоя не давал?
Король догадывался об этом. Но что он мог сделать?
– Денег дать тебе? – он безуспешно попытался заглянуть в глаза цыгана. – Свози ее в институт красоты – может, поправят.
– Не надо. – Петро опустил голову, и грязные пряди волос упали ему на лицо. – Так она… хоть дома будет сидеть.
Король не нашелся что возразить.
– И… знаешь что, баро? Не приезжай ко мне больше. Хорошо?
– Как знаешь. – Король ожидал этого. – Если что – сам найдешь.
Зямка ждал в машине, азартно препираясь через окно с двумя предлагавшими свои услуги гадалками. При появлении Короля цыганки исчезли, а сам он, сев в машину, вдруг вспомнил:
– Да, ты у этой госпожи Марии был? Что там?
Лягушонок, казалось, не услышал вопроса. С предельно озабоченным видом он выискивал в кармане зажигалку. Наконец нашел, вытащил – и вслед за ней из кармана Зямки выпали два золотых кольца: с изумрудом и с тремя крупными гранатами. Неловко поднимая их, Зямка покраснел, и Король отметил сей небывалый факт с огромным удивлением.
– Та-ак… Ну – колись.
– Чего колоться тут еще… – пробурчал Лягушонок. Выбросил в окно так и не зажженную сигарету, подбросил на ладони кольца и начал рассказывать.
* * *
Небольшой отряд под командованием Лягушонка прибыл на Ордынку в десять часов вечера. Госпожа Мария обитала в одном из бывших купеческих особняков: розовом, облупленном и, по беглой прикидке Зямки, с удобствами во дворе. Дверь открылась после первого же вежливого звонка.
На пороге стояла цыганка в вишневом атласном халате. Халат этот был запахнут кое-как, небрежно сколотые волосы иссиня-черными прядями падали на плечи. При этом длинные тонкие пальцы хозяйки были унизаны кольцами, и крупные камни бросали на темную кожу цыганки россыпи искр. На ее лице не было косметики, и Зямка заметил: госпожа Мария, кажется, заплакана. Близко посаженные, черные глаза сильно блестели, ресницы слиплись от слез.
– Ну? – голос ее был грудным, низким. – Ты кто?
– Мадам, целую руку, – растерялся Зямка. – У меня до вас дело на пару минут. Я – от Короля.
