Алиса заколебалась. Ей, конечно, хотелось сказать ему, что ни на одном из кораблей место для нее не зарезервировано, но признаться в этом совершенно незнакомому человеку было стыдно. Но с другой стороны, она в этом городе вообще никого не знает. Если сказать ему неправду, что это даст? Надо же когда-нибудь начинать учиться доверять людям. Почему бы не сделать это прямо сейчас?
— Я… Я приехала всего несколько минут назад… — неуверенно произнесла Алиса и замолчала, потому что недоверчивость снова взяла верх. Неужели так трудно понять, что она не собирается садиться ни на какой корабль? Если бы собиралась, то не стояла бы здесь, как столб, с узелком в руках.
Налетевший со стороны канала ветер тронул огонь в железном фонаре, прикрепленном к стене одного из складов, отчего запахло дегтем и пламя на секунду загорелось ярче, выхватив из стремительно сгущающихся сумерек светлые глаза мужчины, устремленные на Алису.
— Мне бы стоило догадаться об этом. — Мужчина чуть прищурился и улыбнулся. — Вы еще не определились с судном. Что ж, пока у вас есть время, вы могли бы отдохнуть в доме миссионеров. Там дают чай и миску супа с хлебом. Заведение это принадлежит Бетси и Тому Флетчерам. Надо сказать, что Бетси удается наводить у себя порядок если не железной рукой, то весьма увесистой металлической поварешкой, в чем убедился уже не один высадившийся в Бристоле моряк, который при ней позволил себе распустить язык.
Чай! Алиса прикинула в уме, сколько у нее осталось денег. Нет, пока ничего нельзя тратить… Но чашка горячего чаю! Вряд ли это стоит дороже одного пенса.
— К дому миссионеров сюда, — сказал мужчина и направился куда-то в сторону. Алисе нужно было либо последовать за ним, либо пойти своей дорогой. Она окинула взглядом близлежащие улицы, которые за те несколько минут, пока она разговаривала с незнакомцем, стали похожи на погруженные во мрак туннели. Дома, казалось, смыкались над ними и закрывали от последних лучей солнца.
«Женщине оставаться ночью одной в порту небезопасно…» — вспомнились Алисе оброненные мужчиной слова, который уже успел отойти на несколько шагов. Вздохнув, она поспешила за ним.
Сидя на маленькой кровати с железной рамой в крошечной комнатенке, освещенной единственной свечой да серостью безлунного неба, Алиса зябко куталась в шаль.
— Там даже приличной мебели нет, — говорила Бетси Флетчер, предлагая ей этот номер на ночь. — Только это все равно безопаснее, чем ночевать на улице.
Дом миссионеров оказался небольшим зданием с залом на первом этаже, который был полон мужчин, сидящих за столиками и пьющих горячий чай из оловянных кружек. Кое-кто ел тушеное мясо. Бетси усадила Алису за маленький столик в глубине зала и пошла в кухню за едой.
Неожиданно раздавшийся за окном грубый мужской крик, а вслед за ним истеричный женский смех заставили Алису вздрогнуть, и она вспомнила хриплый голос того мужчины, его пальцы, крепко впившиеся в ее запястье, словно когти стервятника.
«Красавица, ты же не хочешь просидеть весь вечер одна…»
В памяти всплыли эти слова, прозвучавшие, как хруст гальки под тяжелыми сапогами. Когда Алиса попыталась пересесть за другой столик, находившийся в самом дальнем углу, один из мужчин, сидевших в зале, схватил ее за руку и дернул с такой силой, что она повалилась спиной ему на колени. Шерстяная шапочка, низко надвинутая на густые брови, остатки еды, застрявшие в косматой бороде…
«Вот так-то… Если будешь куколкой…»
Мужчина рассмеялся и потянулся к ее груди.
«Мне нравятся сговорчивые бабы. Особенно такие красивые, как ты».
Она хотела вырваться, но здоровенные грубые руки легко удержали ее, сиплый смех заглушил ее крики. Лицо с засаленной бородой стало наклоняться к ней, рот, полный остатков еды, раскрылся, тошнотворный запах оглушил Алису. Потрясенная происходящим, она испугалась еще больше, когда увидела глаза этого человека. Темные, зловещие, как та вода, которая плескалась у каменного причала. Глаза эти холодно смотрели на нее, и лишь одно желание читалось в них… То же самое желание, которое было в глазах Марлоу Банкрофта перед тем, как он ее изнасиловал. Алиса не сомневалась в его намерениях, все было понятно по тому, как он держал ее.
Девушка зябко повела плечами и закуталась в шаль, словно кусок материи мог отогнать страшные воспоминания.
Мужчина осклабился, обнажив желтые зубы. Его рука до боли сдавила грудь, а губы, растянувшиеся в похотливой улыбке, уже почти прикоснулись к ее губам… И вдруг голова мужчины дернулась, он с шумом вдохнул и разжал пальцы. Ему на голову с глухим стуком опустилась поварешка Бетси.
«Убери от нее свои грязные лапы! В моем заведении так себя не ведут! — раздался громкий крик, и рядом с шерстяной шапочкой мужчины еще раз просвистел тяжелый половник. В левой руке Бетси был зажат большой мясницкий нож. — И можешь сюда больше не являться. А теперь уноси свою вонючую задницу из моего заведения, если не хочешь в следующий раз выйти в море с железным крюком вместо одной клешни!»
Появление мужа Бетси, который подошел к ним, поигрывая увесистым металлическим прутом, заставило моряка поспешно ретироваться из дома миссионеров, а Бетси отвела Алису в кухню и со всей искренностью извинилась за то, что оставила ее одну среди этих грубых людей.
Аппетит, всего пару минут назад снедавший Алису, напрочь пропал. Несмотря на то что в кухне было невыносимо жарко, ее трясло от озноба. Алиса едва сдерживалась, чтобы не расплакаться перед окружившими ее женщинами.
«Вообще-то, я не сую нос в чужие дела и не лезу, куда меня не просят… — Бетси поставила на стол две дымящиеся кружки чая, села напротив Алисы и пододвинула одну кружку ей. — Но даже слепцу видно, что у тебя нет денег, чтобы заночевать в приличном месте или сесть на корабль. Поэтому, хоть мне не по душе поучать других и давать советы, вот что я скажу: завтра же отправляйся туда, откуда приехала, а не то до конца дней своих будешь жалеть, что прикатила в Бристоль».
Горе и усталость, скопившиеся за недели, печаль и тоска, крепко засевшие в сердце, а может, все это вместе заставило ее расплакаться. Алиса так и не поняла, почему в ту секунду не смогла сдержать слез. Бетси крепко сжимала руку девушки, а Алиса рыдала в три ручья; все страдания, выпавшие на ее долю с тех пор, как их семью выставили из дома на Бут-стрит, выливались теперь из нее вместе с горючими слезами.
Бетси снова сходила к плите, взяла со стоящего рядом с ней тагана большой эмалированный чайник, налила им по новой порции чая, потом отнесла чайник на место и лишь после этого вновь уселась напротив Алисы, чтобы ответить на ее вопросы.
