Он взял меня за руку, и я почувствовала облегчение, поскольку пребывание в этом доме начало вызывать во мне какой-то суеверный страх. Теперь я уже была готова поверить, что здесь по ночам появляются привидения, живущие своей таинственной и трагической жизнью.
В тишине гулко отдавались наши шаги.
— Здесь холодно, правда? — спросил Дикон. — А ты немножко побаиваешься, Лотти?
— Конечно, нет.
— Но выглядишь испуганной, — он обнял меня за плечи. — Ну вот, так будет лучше.
Мы поднялись по лестнице. Наверху сохранились остатки мебели, хотя большая часть ее была вывезена.
— Давай пройдем по галерее, попугаем призраков, . Ты согласна?
— Конечно.
— Тогда пойдем.
Мы прошли на галерею и, склонившись через перила, посмотрели вниз, на зал.
— Представь: зал полон людей… танцующих людей… давно умерших людей.
— Дикон, я прекрасно знаю, что ты не веришь в привидения.
— Не верю, когда нахожусь снаружи. А здесь… Неужели ты не чувствуешь нечто зловещее?
Я ничего не ответила. Я действительно переживала какое-то странное ощущение. Конечно, это было глупо, но мне казалось, что дом ожидает моего ответа.
— Давай бросим вызов мертвым, — предложил Дикон, — Давай покажем им, что мы живые. Он обнял меня.
— Не делай этого, Дикон. В ответ он рассмеялся.
— Дорогая Лотти, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя, когда ты наконец в моих объятиях?
Я попыталась освободиться. Я, разумеется, понимала, что наши силы несоизмеримы. Но он не решится применить ко мне насилие. Ему придется удержаться в рамках приличий… даже ему. Я не деревенская девчонка, которую он спокойно мог взять силой и не думать о последствиях. К тому же насилие вообще не в обычаях Дикона. Он был слишком уверен в собственной неотразимости и ожидал благосклонного отношения к себе. Сопротивление не входило в его расчеты… во всяком случае сопротивление с моей стороны.
— Лотти, — сказал он, — я всегда хотел тебя. И никого другого. О тебе можно сказать то же самое. Ты тоже никогда не забывала обо мне. Наконец-то мы вместе. Давай смиримся с неизбежным. Лотти… прошу тебя.
Он крепко обнимал меня, и я чувствовала, что теряю над собой контроль. Я вновь была тем самым ребенком. Дикон был моим любимым. Я была создана для него.
Я перестала сопротивляться и услышала его торжествующий смех.
— Нет… — лепетала я, — Нет…
Но мой протест этим и ограничивался. Дикон знал, что победа близка.
Но… тут я услышала какое-то движение, что-то вроде звука шагов наверху — и это немедленно вернуло меня к реальности.
— Здесь кто-то есть… в доме.
— Нет, — сказал Дикон.
— Слушай.
Звук повторился. Это был явно шум шагов.
— Пойдем, узнаем, кто это, — произнес Дикон. Он быстро пошел вдоль галереи, а потом вверх по лестнице. Я последовала за ним.
Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли двери. Дикон открыл одну из них. Я вошла за ним в комнату. Здесь никого не было. Мы прошли в другую комнату. В ней стояла кое-какая мебель, и понадобилось некоторое время, чтобы удостовериться, что там никто не прячется. Именно в тот момент, когда Дикон отдернул рваный парчовый полог над кроватью, мы снова услышали эти звуки. На этот раз они доносились снизу. В доме на самом деле кто-то был, и этот кто-то сумел обмануть нас и сейчас выбирался через то самое окно, через которое мы попали в дом.
Мы опрометью бросились вниз, перелезли через окно и оказались в зарослях кустов. Я испытывала огромную благодарность таинственному посетителю, спасшему меня от Дикона и от самой себя.
Домой мы возвращались молча. Дикон был явно расстроен, но отнюдь не обескуражен. Я понимала, что он не отказался от попыток осуществить свои намерения в будущем. Я же ощущала радостное волнение. Никогда, пообещала я себе.
Нечто, находившееся в доме, спасло меня. Это звучало, как человеческие шаги, но мне казалось, что это было привидение из прошлого, возможно, моя прабабушка Карлотта. Когда-то она посещала этот дом и одно время даже была его владелицей.
В конце концов я почти убедила себя, что меня спасла именно Карлотта, вернувшаяся из потустороннего мира. Уже по этому выводу можно судить о том, в каком состоянии я была. Я всегда считала себя практичной женщиной. Французы вообще пользуются славой людей практичных, а я ведь наполовину была француженкой. И все же временами у меня появлялось такое чувство, что с тех пор, как я приехала в Англию, меня опутала паутина, из которой, может быть, мне так и не удастся вырваться. Конечно, это было абсурдным чувством, но следовало во всяком случае признать его наличие.
У меня складывалось впечатление, что за мной следят. Если я, возвращаясь в дом, бросала взгляд на окна Гризельды, то улавливала там какое-то быстрое движение. Казалось, кто-то следит за мной, но старается отпрянуть от окна, чтобы остаться незамеченным.
Я могла отнести это на счет любопытства старухи, поскольку, по словам Сабрины, она была не в своем уме, но этим дело не ограничивалось. Временами мне казалось, что за мной наблюдают из галереи, коридоров, иногда я даже бросалась в ту сторону, откуда, по моему мнению, за мной наблюдали, но там никого не оказывалось. Уж во всяком случае старуха не была настолько проворна, чтобы делать вылазки в Эндерби и лазать в окна.
Со времени нашего приезда здоровье бабушки значительно улучшилось, и мать снова начала говорить о возвращении домой. Сабрина и бабушка огорчились.
— Так чудесно было снова увидеть вас, — сказала Сабрина. — Эта встреча много значит для всех нас. И Дикон, благодаря вам, побыл с нами. Уж давно он не задерживался в Эверсли на такой долгий срок.
Я сказала, что наши с мамой мужья будут за нас волноваться, а мать добавила, что мы получили разрешение на поездку лишь при условии, что она будет непродолжительной.
Я решила, что до отъезда мне необходимо повидаться с Гризельдой, и в один прекрасный день отправилась в ту часть замка, где, как я знала, были расположены ее комнаты.
Здесь было очень тихо, и, пока я поднималась по короткой прямой лестнице и шла по коридору, мне никто не встретился. Я прикинула, где должна находиться комната, из окна которой за мной время от времени наблюдали.
Подойдя к двери, я постучала. Ответа не было, я подошла к следующей двери и снова постучала.
Ответа не было и теперь, но я чувствовала, что за дверью кто-то есть.
— Простите, можно войти? — спросила я.
Дверь резко распахнулась. Передо мной стояла старуха. Седые волосы выбивались из-под чепца, бледное лицо и глубоко посаженные глаза с огромными белками создавали впечатление, что их обладательница постоянно чем-то изумлена. Она была в платье из муслина в узорах с высоким воротником и узкой талией и казалась очень хрупкой.
