— Идем, Эндрю, — позвала Шимейн, подхватывая малыша на руки. — Пойдем в кухню, поближе к огню — пусть твой отец переоденется.
Но прежде чем она успела скрыться, Гейдж небрежной походкой подошел к шкафу и распахнул его, преградив путь Шимейн. Ей показалось, что Гейдж сделал это нарочно — теперь же девушке оставалось лишь ждать, когда хозяин закончит поиски одежды.
Гейдж накинул рубашку и бросил на кровать пару мешковатых брюк, прежде чем закрыл дверцы шкафа. Расправляя рубашку, он обернулся к Шимейн:
— Надеюсь, вы танцуете так же ловко, как ездите верхом?
Вопрос удивил ее, и она осторожно кивнула, а затем поспешно покачала головой, чтобы не показаться хвастуньей.
— Прежде мне случалось танцевать… притом довольно часто.
— Тогда, вероятно, вы не откажетесь побывать в субботу на городском благотворительном балу. Я перестал посещать его с тех пор, как погибла Виктория, но раньше там танцевали и веселились. Туда собираются жители всего городка. Обычно сборы предназначены в помощь сиротам и женщинам, которые заботятся о них. Так что мы не зря потеряем время. Если хотите, я приглашаю вас.
— Нет-нет, что вы! — поспешно воскликнула Шимейн. — Я просто не могу принять ваше предложение — все знают, что я ваша служанка и… каторжница. Незачем навязывать горожанам мое общество. Боюсь, они рассердятся, увидев меня.
— С красавицей каждый рад потанцевать, — возразил Гейдж.
Щеки Шимейн вспыхнули от неожиданной похвалы.
— И все-таки это неблагоразумно, мистер Торнтон. Мы с Эндрю побудем дома одни, если вы захотите пригласить другую.
Гейдж уставился на нее в упор.
— Другие мне не нужны, Шимейн, поэтому, если вы откажетесь, я тоже останусь дома.
Пока Шимейн подыскивала приемлемый ответ, в ее душе царило смятение. Ей не хотелось лишать Гейджа развлечений, но представить себя на городском балу она тоже не могла.
Опустив голову, она смущенно попросила пропустить ее. Гейдж отступил к шкафу, освобождая путь, но Шимейн чувствовала, как он провожает ее взглядом. Возле очага в кухне она одела Эндрю и начала готовить ужин, но, несмотря на все старания, ей так и не удалось избавиться от заманчивого видения — танца в объятиях хозяина.
На следующий вечер, поднявшись к себе в комнату, Шимейн с удивлением обнаружила разложенное на кровати муслиновое платье в бледно-розовую и белую полоску, с квадратным вырезом, отделанным розовым рюшем. Оно было очень измято — очевидно, долго пролежало в сундуке Виктории. Шимейн вспомнила, что видела это платье на самом дне сундука и сочла его лучшим из нарядов погибшей женщины. Рядом с платьем лежали нижняя кофточка и юбка Виктории, пара белых чулок и туфельки из мягкой кожи. Не забыты были даже ленты, благодаря которым туфли удерживались на ногах.
В краткой записке за подписью Гейджа, написанной разборчивым почерком, Шимейн предлагалось в случае необходимости перешить и выгладить одежду до субботы. Что касается высказанного Шимейн беспокойства по поводу городского бала, Гейдж не позволит сплетникам лишать его развлечений. Единственной причиной для отказа Шимейн может стать серьезная болезнь. Другими словами, окажись девушка при смерти, Гейдж и в этом случае подумал бы, прежде чем разрешить ей пропустить субботний бал.
Шимейн чуть не застонала, представив, как ее будут рассматривать добропорядочные матроны городка, ведь некоторые из них настойчиво добиваются расположения Гейджа. Оставалось лишь надеяться, что эти особы не осмелятся высказываться вслух, увидев рядом с Гейджем служанку-каторжницу.
Наступила суббота. После дневного сна Эндрю отвели к Филдсам, где ему предстояло переночевать. Незадолго до того, как Шимейн закончила одеваться, Гейдж крикнул снизу, что идет запрягать жеребца. Надо было поторапливаться — Шимейн проворно завязала ленты на щиколотках и через несколько мгновений, сбежав по лестнице, торопливо направилась к сараю.
Услышав стук подошв по ступеням, Гейдж затянул последний ремень упряжи и выпрямился. Он хотел лишь кратко взглянуть на Шимейн, но не удержался и медленно осмотрел ее от маленьких белых туфель до нарядного кружевного чепчика на собранных в узел волосах. Прошла целая минута, прежде чем Гейдж понял, что стоит затаив дыхание.
— Как я выгляжу? — спросила Шимейн, смущенная долгим молчанием.
— Ослепительно, — выдохнул Гейдж.
Улыбнувшись, он обошел вокруг повозки и предстал перед Шимейн. Он выглядел великолепно! Хотя Гейдж не мог похвалиться роскошным нарядом, как Морис, но благодаря прекрасному телосложению и привлекательному лицу его одежда казалась дорогой. Бордовый сюртук отлично сочетался со светло-коричневым жилетом и бриджами, а белая рубашка и шейный платок оттеняли бронзовый загар.
Гейдж отвесил Шимейн галантный поклон и в ответ был удостоен глубокого реверанса.
— Какой приятный запах! — заметил он, подходя поближе. Он заметил, что швы на лифе платья аккуратно выпущены. Он невольно задержал взгляд на груди Шимейн, и ее щеки зарделись. Спеша сесть в повозку, она поставила ногу на металлическую ступеньку. Подошедший сзади Гейдж подхватил ее и подсадил. Усевшись, Шимейн взяла треуголку Гейджа, лежащую на сиденье рядом с ней, и провела пальцами по простому отвороту шляпы. Видимо, ее хозяин презирал пышные украшения. Впрочем, при такой наружности он в них не нуждался.
— Ваша шляпа, милорд. — Шимейн с улыбкой протянула треуголку Гейджу, когда тот сел рядом. В ее зеленых глазах вспыхнуло восхищение, когда Гейдж лихо надел шляпу и, повернувшись к спутнице чеканным профилем, отвязал вожжи и подхлестнул жеребца. Они оказались крепко прижатыми друг к другу. Гейдж задевал Шимейн плечом, касался локтем ее груди. Она втайне радовалась этим прикосновениям и гадала, замечает ли их Гейдж. С легким вздохом Шимейн откинулась на спинку сиденья, вознамерившись насладиться прогулкой.
Жеребец оказался породистым, длинноногим животным и легко бежал рысью. Вскоре повозка свернула на дорогу, ведущую к Ньюпорт-Ньюсу, и Шимейн предположила, что с такой скоростью они доберутся до городка еще до захода солнца. Заметив усмешку, играющую на губах хозяина, Шимейн решила, что Гейдж Торнтон радуется быстрой езде и умышленно подгоняет жеребца. А когда Гейдж обогнал повозку Слая Таккера и его жены, и началась погоня, девушку охватил азарт. Вскоре стало ясно, что жеребец Гейджа не терпит соперничества — вскидывая длинные ноги, он оставил Таккеров далеко позади.
Добравшись до городка, Гейдж поставил жеребца в конюшне, где взмыленному животному дали как следует остыть, а затем напоили, поскольку домой ему предстояло вернуться лишь через несколько часов. От конюшни Гейдж чинным шагом повел Шимейн по дощатому тротуару, вызывая ошеломленные и любопытные взгляды горожан. Несколько английских солдат, стоящих на противоположной стороне улицы, поглядывали на Шимейн, но, видимо, помнили, что ее спутник — тот самый силач, который поколотил здоровенного матроса. Они полагали, что за нападение на эту девушку болван-матрос заслуживает самого сурового наказания, и из уважения к его сопернику вежливо скрывали восхищение Шимейн, ограничившись одним-двумя взглядами, брошенными украдкой в ее сторону.
На крыльце таверны, прислонившись к столбу, стоял Поттс. Завидев Гейджа и Шимейн, он пробормотал что-то, оглянувшись через плечо. Из дверей торопливо вышла Морриса. Внимательно оглядев Шимейн и залюбовавшись ее рослым спутником, блудница обратилась к матросу, кивая головой в сторону пары. Поттс поспешно спустился с крыльца и двинулся навстречу Гейджу и Шимейн.
Меньше всего в эту минуту Гейджу была нужна уличная потасовка, но Поттс явно не собирался отказываться от своих намерений. Гейдж стиснул зубы, досадуя, что его первый выход в город с Шимейн будет безнадежно испорчен, и надеясь, что победителем выйдет не матрос.
— Похоже, он замышляет драку, — в страхе пробормотала Шимейн, увидев своего заклятого врага.
Четверо солдат, шедших в сторону Гейджа, заметили, как Морриса переговаривалась с Поттсом. Обменявшись несколькими словами, они направились к ним через улицу. Поравнявшись с Поттсом, один из солдат узнал его.
— Да ведь это грязеед! Чтоб мне провалиться!
Его спутники тоже видели, с каким трудом матрос выбирался из грязной лужи, куда отправил его пинком Гейдж, и теперь были не прочь подразнить неуклюжего парня.
— Чем это так воняет? — Один сморщил нос в отвращении.
— Навозом! — весело гаркнул его товарищ. — Грязеед не любит мыться — разве ты не знал?
— Грязь с навозом пришлась ему по вкусу, — заметил третий. — Ведь он как следует распробовал ее!
Поттс застыл посреди улицы и в ярости стиснул громадные кулаки так, что суставы пальцев побелели. Он обвел поросячьими глазками солдат, по сравнению с которыми выглядел карликом.
— Кто из вас готов повторить все это мне в лицо?
