Мэтью положил руку ей на живот и стал надавливать языком всё сильнее и сильнее. И больше он уже не отвлекался и не останавливался до тех пор, пока Грейс не начала извиваться и не закричала. Но даже и тогда он не выпустил ее из рук и продолжал ласкать с яростной страстью, возбуждающей до невероятности и его самого. Еще несколько мгновений, и перед глазами Грейс замелькали белые точки, а тело пронзили тысячи огненных стрел.
В течение какого-то времени она находилась во власти этих незнакомых ей ощущений. Это было похоже на сумасшествие, на погружение в некую другую реальность, существующую параллельно с миром людей. По ее жилам струился огонь, и тело, жившее сейчас своей отдельной жизнью, независимой от воли Грейс, дрожало, наслаждалось и вибрировало под его ртом.
Это не могло не пугать. Это действительно было страшно.
И это было восхитительно.
Когда, наконец, возбуждение постепенно начало спадать, кожа Грейс сделалась холодной и покрылась потом. Ее легкие начали усиленно работать, они приподнимались, судорожно втягивали воздух, энергично выталкивали его. Грейс никогда не ощущала себя так хорошо. Ее тело наполнилось неистощимой энергией, и теперь она могла протанцевать всю ночь. И в то же время никогда раньше она не чувствовала себя такой уставшей. Одно исключало другое, и вместе с тем эти два ощущения прекрасно уживались друг с другом.
Грейс открыла глаза и увидела, что Мэтью внимательно смотрел на нее.
– Что случилось? – В его голосе слышались озабоченность и легкий испуг.
Она с усилием проговорила:
– Не могу описать тебе, что это было. Но как ты догадался, что нужно было делать?
– Не знаю, это все как-то само собой получилось.
– Ты сможешь сделать так еще раз?
– Не знаю, – ответил он, немного помолчав. – Не теперь. Если мне придется сдерживаться хотя бы еще минуту, я просто умру.
Мэтью, разумеется, ожидал, что Грейс позволит и ему освободиться от внутреннего напряжения. Только очень эгоистичная женщина могла оттолкнуть своего любовника после того, что он для нее сделал.
– Тогда возьми меня, Мэтью, – прошептала она. Положив одну руку ему на спину, Грейс приготовилась к хорошо знакомому ей и малоприятному процессу.
Мэтью вошел в нее без всяких препятствий, ощущая лишь шелковистую упругость и тепло. Потом он на мгновение замер. Его дыхание коснулось ее щеки. Грейс казалось, что она и Мэтью стали одним существом, кровь циркулировала по общим сосудам, в их груди билось одно большое сердце. Никогда и ни с кем она не была так близка.
Она обняла его. Спина Мэтью была скользкой, и в воздухе снова остро запахло потом. Казалось, этот мускусный запах пропитал здесь все насквозь. Так пахло его желание. Он хотел ее.
От удовольствия Грейс застонала, и звук ее голоса еще сильнее подстегнул желание Мэтью. Она снова слегка приподняла бедра.
– Господи, Грейс, – прохрипел он. – Ты сводишь меня с ума. Я просто на грани…
– Именно этого я и добиваюсь, – промурлыкала она. – Мне так хорошо. Повтори это.
– Если я начну, то уже не остановлюсь, – с трудом сказал Мэтью.
– И не останавливайся. – Она опять приподнялась, с удовольствием отметив про себя, что по телу Мэтью пробежала судорога.
– Грейс… – Он погрузился чуть глубже, и ее ногти впились в его спину.
Мэтью двигался не спеша, и вскоре установился определенный ритм.
Ритм был ей знаком, но ощущения она испытывала совершенно незнакомые. Каждый толчок сопровождался наплывом восхитительной дрожи. И потом ожидание этой дрожи. Потом снова погружение.
Мэтью начал двигаться быстрее, от его сдержанности не осталось и следа. Сейчас она чувствовала примерно то же самое, что и в тот момент, когда он целовал ее между ног. Это было потрясающе, но только сильнее.
Потому что с ней теперь был он.
Он входил в нее с такой силой, как будто хотел раздавить ее. Но это ее не беспокоило. И этот ураган поднимал ее все выше и выше.
Грейс уже находилась в нескольких мгновениях от экстаза. Она поднималась Мэтью навстречу, и в момент их слияния из ее горла вырывался вскрик. Он слегка приподнялся над ней, и ее затопила волна новых ощущений. Боль и наслаждение слились воедино.
Она провалилась в горячую темную пропасть, в которой не существовало никого, кроме Мэтью. Грейс держалась за его плечи и просила Господа, чтобы он дал ей силы пережить все это.
Наконец Мэтью достиг вершины блаженства, и его тело несколько раз с силой дернулось. Из его горла вырвался грубый гортанный крик. В это мгновение он принадлежал ей, полностью и безраздельно.
Через какой-то промежуток времени, который, как показалось Грейс, тянулся бесконечно, Мэтью рухнул рядом с ней. Его плечи распрямились, грудная клетка приподнялась – он, наконец, смог вздохнуть полной грудью, его дыхание начало выравниваться. Мэтью уткнулся лицом в мягкую ложбинку между ее шеей и плечом, и его волосы щекотали ее ухо и щеку.
Мэтью был большим и тяжелым, но Грейс не хотела, чтобы он отодвигался от нее. Ей хотелось ощущать на себе эту тяжесть. Тело Грейс еще подрагивало, словно продолжало припоминать прежнее удовольствие.
То удовольствие, о существовании которого она раньше и не подозревала. Постепенно Грейс возвращалась в мир действительности.
Переполненная чувством благодарности, Грейс гладила Мэтью по спине и голове. Потом в рассеянности стала выводить пальцем на его спине замысловатые фигуры. Она получала наслаждение и от этого. Ей нравилось прислушиваться к его дыханию, которое, наконец, сделалось ровным и глубоким.
Мэтью потерся подбородком о ее плечо, и щетина больно царапнула кожу. Потом он нежно поцеловал ее шею около уха.
– Я люблю тебя, Грейс, – прошептал он.
Как только эти слова сорвались с его губ, Мэтью понял, что совершил непростительную ошибку. Вместо того чтобы устанавливать мир, он объявил войну. Похоже, Грейс именно так восприняла его слова.
Черт побери его язык, который всегда торопится. И черт побери его сердце, которое так хотело любить.
Но теперь слов уже не вернуть. Собственно говоря, он и не хотел этого делать. Он не стыдился своего признания.
Господи, его любовь к ней заполнила собой весь его мир, всю его жизнь. Как только он увидел ее, в его душе тут же проснулась любовь. Он любил ее, даже не доверяя, даже подозревая ее в связи со своим дядей. И теперь, после того, что они пережили вместе, Грейс должна знать, что он любит ее. В каждом его прикосновении, в каждом его поцелуе сквозила любовь. Неужели она этого не понимает и не чувствует?
Но она, без сомнения, не была готова выслушивать клятвы о вечной любви. И если раньше он мог лишь догадываться о таком положении вещей, то теперь ее удивленный и растерянный вид недвусмысленно показывал ему, что он поторопился. Тело Грейс снова сделалось твердым и неподатливым. Ее рука, гладившая его спину, замерла.
