— Не понимаю, с чего это Гарун решил меня облагодетельствовать, — покачал головой Джамал. — Он слишком много на себя берет. Возвращайтесь назад и передайте своим мужчинам, что я всем доволен и не нуждаюсь в их помощи.
— Нас накажут, — жалобно пискнула Лейла. — Они подумают, что мы плохо старались и не угодили тебе.
— Позволь сделать тебе массаж, господин, ты всегда получал от него удовольствие, — осмелела Саха, решив взять быка за рога, и положила свою пухлую ладошку на его обнаженное плечо.
По телу Джамала пробежала судорога желания, однако он мягко, но решительно отвел ее руку.
Обнаженная Саха закусила губу и отступила назад. Ее тут же сменила Амар.
— Правильно, господин, — проворковала она, — ведь массаж тебе может сделать и Хамет. Как нам угодить тебе? Хочешь, я останусь с тобой наедине? Или, может, ты желаешь нас всех по очереди так, как мужчины берут иногда мальчиков? Скажи, Джамал, как доставить тебе удовольствие?
Шейх почувствовал, что сейчас из-за долгого воздержания сдастся, и поспешно ответил:
— Если вы действительно хотите доставить мне удовольствие, то возвращайтесь к своим хозяевам и скажите им, что послужили мне на славу. Другого мне от вас не надо.
— Но ведь это же будет неправдой! — в отчаянии всплеснула руками Амар. Она искренне не понимала причины такой холодности, в ее памяти еще слишком живо было то время, когда она изнемогала в его объятиях. — Мы ничего не сделали для тебя! Пожалуйста, не отсылай нас назад!
— Гарун бьет меня по любому поводу, — разрыдалась Саха. — В постели он настоящий жеребец, но требует полной покорности и не терпит малейших капризов!
— А мой новый господин беден, у него не гарем, а настоящий свинарник, —всхлипнула вслед за подругой Лейла. — Умоляю, позволь нам остаться!
— Разве вы уже забыли, почему я вас прогнал? — резко спросил Джамал, обводя взглядом лица своих бывших наложниц. — Вы едва не убили человека, не сделавшего вам ничего дурного! Как можно было так хладнокровно дать яд, а потом притворяться, будто ничего не произошло?
— Это все Саха! — запричитала Лейла. — Она сказала, что так будет лучше и для нас и для тебя!
— Я пыталась отговорить ее, но она и слышать ничего не хотела! — поддакивала ей Амар.
— Мерзкие лгуньи! — возмутилась Саха. — Вы же сами толкнули меня на это!
— Пошли прочь! — взорвался Джамал. — Можете остаться в моем гареме, если уж вам так невмоготу, но на глаза мне лучше не попадайтесь!
— Чем тебя околдовала, эта берберская стерва? — не в силах больше сдерживаться, прошипела Саха. — Ведь ты же должен был бы ненавидеть ее! Она плеснула тебе в чай отравы, а сама сбежала со своим разбойником-отцом, разве не так? То, что она сделал с тобой, ничуть не меньший грех, чем наш. И кто знает, быть может, если бы мой план удался, тебе бы не пришлось так страдать!
— А кто сказал тебе, что я страдал? — невозмутимо осведомился шейх. — Как видишь, я жив и здоров. Мне плеснули, как ты выразилась, не отравы, а сонного зелья. Зара не хотела моей смерти, я просто уснул. Вы же едва не убили ее, так что сравнивать здесь нечего. Вы виновны куда больше, чем она. А теперь оставьте меня! Убирайтесь в гарем, но постарайтесь не слишком долго там задерживаться: у вас есть обязанности перед своими новыми господами…
Одна за другой бывшие наложницы понуро покинули купальню. Стоявший в дверях Хамет не понимал, что происходит. Раньше любая женщина, выходившая от его господина, блаженно улыбалась, этим же словно дали выпить по стакану уксуса. Впрочем, долго на эту тему ему размышлять не пришлось: его окликнул Джамал.
— Ты звал меня, господин? — робко спросил евнух, поспешно явившись на зов.
— И тебя, и Гаруна следовало бы сначала высечь, а затем четвертовать! — кипя от злости, проговорил шейх. — Как вам на ум пришло прислать ко мне этих… этих шлюх?
— Мы хотели порадовать тебя, господин! — пролепетал Хамет. — Ведь ты не был с женщиной с тех пор как… ну, в общем, очень давно. Если твои бывшие возлюбленные больше тебе неинтересны, позволь мне съездить на невольничий рынок и купить там нескольких девственниц, готовых удовлетворить любые твои желания.
— О Аллах! — в отчаянии вскричал Джамал. — Неужели ты до сих пор так ничего и не понял? Да не нужны мне никакие девственницы! Мне нужна только… — Внезапно он осекся на полуслове. То, чего он хотел, касалось только его самого, и ему впервые вдруг стало стыдно раскрыватъ душу перед безразличным, хотя и, безусловно, преданным слугой.
— Если бы господин уточнил, что именно ему нужно, я бы…
— Я устал, Хамет. Оставь меня.
Евнух обреченно вздохнул и двинулся к дверям.
— Эй, постой! — окликнул его шейх. — Найди Гаруна, пусть явится немедленно.
Джамал выбрался из воды, обтерся огромным пушистым полотенцем, затем накинул на плечи халат и прошел в небольшую комнатку, служившую ему кабинетом. Там он достал новое, остро отточенное перо, склянку с чернилами, лист пергамента и быстро набросал послание. Едва чернила успели высохнутъ, вошел Гарун.
— Ты звал меня, господин? — расстроено спросил он. — Хамет сказал, что женщины не смогли услужить тебе. Если Саха чем-то обидела тебя, только скажи, и я так ее накажу, что…
— Забудь о женщинах, Гарун, они ни в чем не виноваты, дело на этот раз дело в другом. Я возвращаюсь в море. Султан уже дышит мне в затылок, так что пора переменить обстановку. Найди человека, которому бы ты верил, как себе, и пусть он доставит это письмо в Танжер капитану Брахиму.
Он свернул пергамент, запечатал его своим перстнем и вручил Гаруну.
— Ему надлежит собрать команду, позаботиться о провианте и подготовить корабль к отплытию. На это уйдет несколько дней. Пусть гонец также особо предупредит Брахима, что о моем скором отплытии никто пока не должен знать.
— Ты уверен, что поступаешь правильно, Джамал? — не на шутку встревожился Гарун. — Во имя нашей старой дружбы не обижайся на меня, но разве бегство решит твои проблемы? Я же вижу, что с тобой происходит. Берберская девчонка сидит в тебе, как наконечник стрелы в ране. Ты без малейшего сожаления выгнал своих наложниц, но потеря Зары сводит тебя с ума. Мне кажется, было бы лучше…
— Я не спрашивал твоего совета, мой друг, — мягко, но решительно перебил его шейх. — Ты не моя совесть и не мой отец. Зара сделала свой выбор и мне остается только смириться с этим. Пусть живет как хочет, я слишком горд, чтобы бегать за ней и дальше. Если отец и соплеменники так для нее важны… то, значит, я ей не нужен. Зара подобна ветру в пустыне — летит куда хочет. Ее нельзя ни приручить, ни тем более сломать. Она часть своей земли, своего народа — гордый, вольный дух, не знающий сетей и оков.
