Она не отдаст с таким трудом обретенной свободы. Не позволит себя уговорить. Пора ставить точку в этой истории.
Аврора не тешила себя мыслью, что это будет легко. Но она просто обязана убедить его вернуться в Штаты.
А что, если ее аргументы разобьются вдребезги?
Взгляд ее случайно упал на зеркало. В тусклом свете лампы женщина в зеркале показалась ей совсем незнакомой. Раскрасневшаяся, с рассыпавшимися по плечам волосами, видной рубашке, дерзко открывающей грудь… Она чувствовала, как соски упираются в ткань, и это ощущение будило в ней желание. Возможно, она допустила ошибку…
Аврора вздрогнула, услышав движение за спиной. Нервы были напряжены до предела, она обернулась. Николас был уже в спальне. Он сидел на подоконнике и смотрел на нее.
Взгляд его скользнул по рубашке, задержался на полной груди. Аврора невольно попыталась закрыться руками.
— Не уверена, что в этом разговоре есть смысл, Николас, — собравшись с духом, начала Аврора. — Я уже говорила тебе, что мы не сможем быть вместе.
Николас спрыгнул с окна, подошел к кровати, прислонился к столбику балдахина.
— Да, говорила, но ты тогда была в шоке. Еще бы, увидеть меня живым. Я не давил на тебя, считал, что тебе надо привыкнуть к новой ситуации.
— Ну что же, я все обдумала. И мои чувства не изменились.
— Зато мои изменились, — тихо сказал он.
— Не могу понять почему.
— Потому что я лучше узнал тебя.
Аврора отвернулась — его чувственный взгляд мешал ей сосредоточиться.
— Думаю, мы могли бы ужиться, — сказал Николас, не сводя с нее глаз.
— Это невозможно даже представить.
— Но почему?
— Причин много, не знаю, с какой начать.
— Назови хотя бы одну.
— Хорошо. Впервые в жизни я могу поступать как хочу. Зачем же мне отказываться от собственного счастья?
— Но мой вариант лучше.
— Лучше? Что может быть лучше независимости? Николас усмехнулся. Однажды он уже через это проходил.
— Если бы ты действительно желала независимости, то без колебаний уехала бы со мной в Америку. И там обрела бы настоящую свободу, не то что в твоем косном обществе с его кастовостью и дурацкими кодексами.
— Но не в качестве твоей жены. Жена — существо бесправное в любой стране. Хоть в Англии, хоть в Америке. Хватит с меня жизни под диктатом отца, я не хочу повторения.
Николас нахмурился:
— Не думаю, что имею хоть какое-то сходство с твоим отцом.
— Не думаешь? Но ты такой же настырный, как и он. И наверняка такой же безжалостный. Ты готов на все, лишь бы добиться своего…
— Я не намерен давить на тебя. Иначе просто потребовал бы вернуться со мной в мою страну: ты все еще мне жена.
— Но сейчас, похоже, ты не оставляешь мне выбора.
— Отчего же? Принуждать тебя я не стану. Аврора облегченно вздохнула.
— Мне кажется, ты видишь все в мрачном свете. Аврора перестала ходить по комнате.
— В Америке я стану целиком и полностью зависима от тебя. Никакой свободы. Как у птицы, посаженной в клетку. А что, если тебе вновь взбредет в голову странствовать по свету? А я останусь одна в чужой стране?
— Я же говорил, что не собираюсь больше скитаться по свету.
— А если тебе прискучит оседлая жизнь, что мне тогда делать? — В голосе ее звучала мольба. — Ты предлагаешь мне рискнуть всем, что я имею, и уехать с тобой. Но как я могу на это решиться?
Николас поморщился, словно от боли. Он не знал что ответить и продолжал смотреть ей в глаза — два синих бездонных озера.
— Ты думаешь только о плохом. Подумай о хорошем. — Я думала… и вот что хочу тебе сказать. Моя нынешняя жизнь может показаться скучной, но по крайней мере я знаю, чего ожидать. Кроме того, у меня есть обязательства. Перед Равенной… перед Гарри…
— У меня есть две сестры, которых ты могла бы опекать, за что и я и они были бы тебе весьма признательны.
— А как насчет твоей матери? Ведь она может не захотеть, чтобы в доме появилась еще одна женщина.
— Моя мать — не проблема. Во-первых, у меня есть собственный дом, во-вторых, она будет счастлива приобрести в твоем лице дочь. Ты не представляешь, как она жаждет увидеть меня женатым. — Аврора молчала, и Николас пошел в наступление: — У меня в Виргинии отличные кони. Я куплю тебе целую конюшню. К тому же мне принадлежат тысячи акров земли, по которой ты можешь скакать верхом в свое удовольствие.
Аврора потерла висок.
— Дело не во мне, а скорее в тебе. Ты посмотри на себя. Ты пытаешься вырвать меня из мира, который, по-твоему, меня не удовлетворяет. Хочешь спасти меня, потому что это у тебя в крови. В этом весь ты.
— Дело не только в моих природных склонностях.
— А мне кажется, именно в них. — Аврора замялась. — Ты будешь хранить мне верность, Николас?
Он ответил не сразу.
Она вымученно улыбнулась:
— Что, если тебе приглянется другая женщина? Сейчас ты хочешь меня, но где гарантия, что ты будешь хотеть меня через год, через два? Ты сам в этом не уверен.
Николас размышлял над ее словами. Она говорила не только о физической близости, но еще и о духовной. Готов ли он заключить с Авророй союз душ? Вверить ей свою жизнь?
— Ты не любишь меня, — тихо сказала Аврора. — Ты вообще не понимаешь значения этого слова.
— А ты? Ты понимаешь?
— Я понимаю. Любовь — это нежность и самопожертвование. Легкость в общении, ощущение близости. Общие мысли, общие интересы. Теплота в отношениях. Ничего этого между нами нет.
— А страсть?
— Возможно, но страсть плохой советник в браке. Ты меня хочешь, не сомневаюсь. Но это не любовь.
— Хочешь сказать, что тебе нет до меня дела? Она молчала, собираясь с мыслями.
— Хочу сказать, что была бы дурой, если бы позволила себе прикипеть к тебе сердцем. Я не хочу снова носить по тебе траур, скорбеть, когда ты умрешь. А этого не избежать при твоей жажде приключений.
— Я не могу обещать, что не умру, Аврора. Никто не может этого обещать.
— Нет, но ты мог бы попытаться сохранить свою жизнь — избегать опасности. Однако ты продолжаешь рисковать собой, несмотря на все мои мольбы уехать из страны… — Она заглянула ему в глаза. — Ты уедешь, Николас?
Он молчал.
Аврора сделала глубокий вдох.
— Очень хорошо. Я дам тебе то, чего ты хочешь.
Она коснулась пояса на талии. Глаза их встретились. Аврора распустила узел, и халат упал с ее плеч.
У него перехватило дыхание. Она стояла перед ним обнаженная.
— Что ты делаешь, Аврора? — дрожащим голосом спросил он.
— Хочу, чтобы ты почувствовал себя победителем. Если я отдам тебе свое тело, ты, возможно, оставишь меня в покое.
— Я не за этим сюда пришел.
— А зачем? Разве не этого ты добивался несколько недель кряду? Минутного удовольствия?
