«Однако мое сердце принадлежит мне, и я не собираюсь бросать на ветер его поцелуи».
Кэрол вытащила чистый лист бумаги и, с мягким вздохом положившись на судьбу, начала писать старшему Блэкуэллу.
Музыкальная комната являлась оазисом спокойствия, и Кэролайн почувствовала себя уверенно, когда села за инструмент и беззвучно дотронулась до клавиатуры. Если душа матери Эша еще витала здесь, то Кэролайн не имела никакого желания оскорбить ее, создавая любительский шум на прекрасном пианино. Это было величественное сооружение со вставками из палисандрового дерева, инструмент леди, излучавший изящество и уверенность, к чему Кэрол так стремилась.
Утро оказалось хуже, чем она ожидала, когда узнала, что Эш уехал на обычную встречу с Резерфордом в их спортивный клуб.
Нервы Кэрол были на пределе. Он будет уезжать каждое утро? Она хотела от него каких-то заверений, каких-то действий, которые бы подтвердили реальность ее прежних ночных снов. Вместо этого, пока Кэрол не вошла в музыкальную комнату, все ее страхи и сомнения пробуждали в ней одно желание — сбежать!
Кэрол казалось, будто здесь присутствуют души тех людей, которых она никогда не встречала, и она успокоилась, глядя на гладкую поверхность инструмента и вдыхая прекрасный аромат апельсинов и жимолости.
— Извините, мисс Таунзенд, но пришел мистер Ярдли. Он хочет повидать вас, — объявил Годвин, стоя в дверях. — Я просил его подождать в зеленом салоне внизу.
— Повидать меня? — Кэрол с удивлением поднялась со скамьи. — Я полагаю… это… — Она не договорила, ненавидя себя за смущение, которое угрожало превратить ее в заикающуюся идиотку. — Да, спасибо, мистер Годвин. Я спущусь…
Через несколько минут Уинстон стоял перед ней, довольный эффектом, который произвел его неожиданный визит. При дневном свете он казался еще бледнее, возможно, из-за слишком яркого зеленого сюртука с вышитыми цветами на манжетах. Ярдли отвесил глубокий поклон, глубокий и почтительный, только для того, чтобы потом поднять глаза с насмешливой улыбкой.
— Вы выглядите прелестно в это утро, мисс Таунзенд, хотя я должен извиниться, что потревожил вас так рано после позднего и утомительного вечера.
Кэролайн с трудом сдержалась, едва не застонав при мысли о поздней и утомительной ночи, и улыбнулась, молясь, чтобы не покраснеть и не выдать себя.
— К сожалению, мистер Блэкуэлл в данный момент пребывает в спортивном клубе, и я уверена, он будет сожалеть, что не встретился с вами.
Ложь была отвратительна на вкус, как железо, но Кэрол не собиралась показывать, что ей известно об отсутствии особой привязанности между Эшем и его кузеном.
— В спортивном клубе? Что ж, это к лучшему, так как я надеялся зайти и поговорить с вами наедине, когда никто не станет докучать нам.
— Не понимаю, что за разговор может быть у нас с вами без мистера Блэкуэлла? Я думаю… — Кэрол перевела дыхание, соображая, как бы ей, не нарушая правила английского этикета, указать этому джентльмену на дверь. — Так как мы едва знакомы, это довольно странно.
— Я не намерен оскорбить вас, мисс Таунзенд, — сказал он, предлагая ей жестом присесть. — Именно потому, что мы знакомы недавно, я собираюсь обосновать мою точку зрения.
Кэролайн осторожно присела на краешек стула.
— Вашу точку зрения?
— Я буду откровенен, насколько возможно. — С театральным эффектом Уинстон опустился на стул напротив нее. — Я прекрасно понимаю, что мой кузен относится ко мне с некоторым пренебрежением, мисс Таунзенд, и я хочу убедиться, что вы смотрите на меня без предубеждения.
Кэролайн держала руки на коленях.
— Мое мнение — это мое мнение, а свое мистер Блэкуэлл держит при себе, так что вам не стоит беспокоиться на этот счет. Что-то еще?
— О, прошу вас! Если вы стремитесь залечить наши фамильные разногласия вежливым заступничеством, заверяю вас, в этом нет необходимости. Эша не интересуют такие ординарные мужчины, как я, то есть те, кто старается придерживаться морали, дисциплины и самоконтроля. — Мистер Ярдли приложил руку к сердцу. — Я стремлюсь к совершенству, мисс Таунзенд!
«Мой Бог, он тоже считает меня квакером!»
— Благородная цель, мистер Ярдли, но не уверена, что понимаю вас. Кроме того, мое хорошее мнение не стоит всех этих заверений… если…
— Я понимаю вашу странную ситуацию, мисс Таунзенд. Видите ли, мой двоюродный дед, мистер Гордон Уокер Блэкуэлл, полагает, будто предпочтительнее соблюсти как можно больше предосторожностей, дабы он мог убедиться, что его наследником будет назван лучший из лучших, благородный и способный человек.
— Мою странную ситуацию? — переспросила Кэрол, не зная, как лучше ответить. — Я не уверена, что…
— О, это секрет для всего остального мира, но я не сплетник! — Уинстон поднял руку, пресекая ее возражения. — Когда в разговоре со мной мистер Уокер Блэкуэлл приоткрыл истинное положение вещей, у меня не было выбора, как броситься в Лондон, чтобы самому увидеть юную леди, которая должна направить на путь истинный моего кузена. И после встречи с вами я понял: вы будете рады узнать, что у вас под рукой есть друг, который всегда придет вам на помощь.
Кэролайн не могла понять, что именно он знал, и старалась не возмущаться, протестуя против неожиданного поворота разговора. Кэрол встала, предпочитая закончить разговор и заставляя его последовать ее примеру.
— Что бы вы ни говорили, мистер Ярдли, вы бросились в Лондон по другой причине. Но я, несомненно, расскажу о вашей заботе обо мне мистеру Блэкуэллу.
— Сколько бы ни обещал мой двоюродный дед в качестве компенсации, я продублирую это. Хотя, естественно, плата может задержаться до того, как я получу свою долю наследства.
— За что вы собираетесь заплатить мне?
— За то, чтобы вы помогли мне продемонстрировать всему миру отвратительное поведение моего кузена, что будет означать, что он проиграл это глупое пари. — Улыбка Уинстона выглядела такой беззаботной, как будто они обсуждали погоду. — Я не разбойник, мисс Таунзенд! Я понимаю, может показаться, будто моими действиями руководит жадность, но позвольте мне сказать с полной честностью, что это не имеет ничего общего с деньгами.
Кэролайн в изумлении покачала головой:
— Не имеет?
— Ни в коем случае! Эш — никудышный человек, и он промотает наследство, потворствуя своим безнравственным желаниям! Но я, — Ярдли расправил плечи, как если бы почистил перья, — я бы многое сделал для Беллевуда и поддержал фамильную честь. У меня не было никаких надежд или мыслей по поводу этого неожиданного наследства, пока я не узнал о безрассудстве Эша и пари. И сейчас я думаю, что имею моральное право принять вызов и не должен этого стесняться.
