Джек Сперлинг и Фанни Грейнджер были почти последними. Эдгар наблюдал за их застенчивостью и нерешительностью до тех пор, пока мужчина ни собрал всё своё мужество, ни преодолел одним шагом расстояние до девушки и ни встал под недавно освободившееся место под омелой с твёрдой решимостью, которую хотел бы видеть в служащем любой деловой человек, обладающий чувством собственного достоинства. Их губы слились с очевидным желанием, возможно, в продолжение целой секунды. А затем Фанни стремглав бросилась бежать, красная до кончиков ушей, избегая смотреть на своего обожателя и с трудом улыбающихся родителей.
Мистер Доунс-старший был последним.
- Хорошо, миссис Кросс, - сказал он сердечно. - Я не убежден, что верю всем этим молодым людям. Кажется, есть что-то печальное в этой веточке, в ее прелести, в том, как она висит под тяжестью омелы. Я думаю, мы должны выяснить из-за чего вся эта суета.
Миссис Кросс не стала спорить или даже краснеть, заметил с интересом Эдгар. Женщина спокойно ступила под омелу и подняла свое лицо.
- Я полагаю, что нам следует, сэр, - произнесла она.
Это было странным ощущением наблюдать, как отец целует женщину, даже если это всего лишь рождественский поцелуй под омелой. Он не был склонен думать о нем, как о своём родителе в такие минуты. Это не было тем причмокиванием, которым его отец частенько одаривал Кору и внуков. Хотя он был краток и приличен, это определенно тот поцелуй, которым мужчина обменивается с женщиной.
- Ну, что Вы скажете, мадам? - Его отец свирепо нахмурил брови и обернулся к кричащей толпе, подпрыгивающим детям, которые немного утратили интерес к процедуре, пока их дедушка не решил принять участие.
- Я думаю, должна сказать, что это действительно омела, сэр, - спокойно и серьёзно проговорила миссис Кросс. - Я скажу, что в действительности она срабатывает очень хорошо.
- Полностью мои ощущения, - ответил мистер Доунс. - Теперь я не совсем уверен в чудовищной смеси лент и бантов, которые развешаны в холле. Творение детей и моей невестки, я уверен. Это не омела. - Он все еще держал свои руки на талии миссис Кросс, заметил Эдгар, в то время как продолжал гримасничать от шума детей, визжавших в негодовании.
- Что? - сказал отец, озираясь на них в некотором изумлении. - Разве?
Дети ответили как греческий хор.
И так ничего бы и не сделали, но мистер Доунс взял под руку миссис Кросс и повел всех непослушной процессией вниз в холл, где висело нелепое и рваное творение Элен в полной своей безвкусице. Он снова поцеловал женщину, на этот раз звучно, и объявил детскую омелу еще более эффективной, чем та, что была в гостиной.
Малыши взорвались в массовой истерии.
Это был очень приятный день для всех. Но родители всего лишь люди, в конце концов. Малыши постепенно начали уходить в детскую, где на долю бедных нянек выпало успокаивать их приподнятое настроение. Что-то похожее на тишину установилось в доме. Оранжерея стала самым тихим местом, подумал Эдгар. Он хотел привести сюда свою жену. Они не могли оставить неопределенным разговор, который стал неизбежным из-за открывшихся этим утром обстоятельств.
Он должен узнать о Джеральде Стэплтоне.
Но у Коры были другие планы. Она добралась до женщины раньше, чем он.
- Элен, нам нужно спланировать детский праздник на Рождество, - сказала она. - Папа, конечно, отослал все приглашения и у повара все меню под контролем. Но ещё очень многое надо организовать. Может быть, мы потратим час на это сейчас?
- Конечно, - ответила Элен. - Только Вы и я, Кора?
- Стефани до того, как стать герцогиней, была гувернанткой, - проговорила Кора. - Вы знали об этом? Она замечательно ладит с детьми.
- Тогда мы попросим и её, если Стефани пожелает помочь нам спланировать игры, - ответила Элен.
Они ушли в неизвестном направлении, беря с собой герцогиню, так же как жену и дочь одного из бристольских друзей Эдгара. Когда они вернулись, уже пришло время для ужина. На нем было много гостей, много восхищения от рождественских украшений, а также много рождественских планов, которые были обнародованы и обсуждались, вечер обещал продлиться очень долго. А позже гостиная станет местом для развлечения молодых людей, пьющих кофе, играющих на фортепиано и поющих.
Но это не должно продолжаться до сна, решил Эдгар. И уж, конечно, не до завтра. И мужчина начал размышлять. Он регулярно думал о том, что знал об Элен и обо всем, что она ему рассказала, и сделал вывод, что ее первый муж не был ключевой фигурой в существующем несчастье и горечи. И, наиболее вероятно, что это пасынок. Её реакция на вопрос этим утром оставила его в неопределенности. Она была так потрясена и обеспокоена, что даже не попыталась обмануть мужчину своим хладнокровием.
Они обязаны поговорить. Элен должна рассказать ему всё. Для её собственной же пользы и ради их брака. Возможно, принуждать её противостоять лицом к лицу прошлому, по его мнению, было совершенно неправильным поступком. Горечь, которая скрывалась во взгляде жены и за улыбками, могла прорваться и разрушить хрупкий контроль, который она наложила на свою жизнь. Раскрыть свою душу, чего Элен никогда не собиралась делать, как неоднократно повторяла ему, всё это могло бы уничтожить их брак. Она могла бы действительно очень сильно возненавидеть его до конца жизни.
Но их брак не будет иметь реального шанса стать удачным, если Элен будет хранить свои секреты. Они могли бы жить вместе, как муж и жена в мирных отношениях и гармонии. Но были дружными незнакомцами, которым случилось разделить имя, дом, кровать, ребёнка или двух. Но он хотел большего. Он не удовлетворится малым. Эдгар хотел рискнуть малым, что у них было. В надежде получить взамен большее, но с очень реальной опасностью потерять всё.
Но в свое время его жизнь состояла из серии тщательно спланированных рисков. Ни одна ошибка никогда не сокрушала Эдгара точно так же, как и ни одно удачное мероприятие не возвышало его. Конечно, как опытный и успешный бизнесмен, мужчина никогда не рисковал всем или даже почти всем на одном предприятии. Но на этот раз всё было по-другому. Сейчас он ставил всё, чем он обладал.
Эдгар понял в течение дня, что не только влюблен в Элен. Он любит её.
Мужчина мог бы с головой уйти навстречу саморазрушению. Но у него не было выбора.
Элен разговаривала с группой его друзей. Она казалась очень энергичной, обворожительной, и все они были очарованы ею, как он мог видеть. Он дотронулся до её руки, улыбнулся и принял участие в беседе в течение нескольких минут, прежде чем обратиться только к ней.
- Изумительно ясная ночь, - сказал он. - Небо будет выглядеть прекрасным в оранжерее. Ты пойдешь со мной, чтобы увидеть это?
