Его тон встревожил ее.
– А что он должен сделать?
Мактавиш только покачал головой и замолчал. Ей не узнать от него никаких секретов.
– Что ж, прекрасно. Я понимаю, что вы не можете довериться мне, но по крайней мере посоветуйте, как облегчить Нику ту задачу, которая ему предстоит.
Он окинул ее долгим, угрюмым взглядом.
– Уезжай сейчас же.
– Это не выход, – твердо сказала она. – У меня и так есть лишь короткое время до Бильбао, и я не откажусь от него.
Мак пожал плечами.
Должно быть, это что-то ужасное – то, что Николас должен сделать. Она могла понять это по выражению лица Мактавиша.
– Так вот что порой таким тяжелым грузом давит на него, да? – тихо спросила она. – Делает его молчаливым и замкнутым. – Единственным, что вытягивало его из этого настроения, была музыка. И иногда Фейт. Иногда она все же помогала.
– Да.
– Это что-то настолько ужасное, что об этом страшно даже думать?
– Да.
– Но должно же быть что-то, чем я могу помочь?
– Нет.
Фейт закусила губу. Не в ее натуре сдаваться.
– Мактавиш, вы видите этот период до нашего приезда в Бильбао как период ожидания, нечто такое, через что нужно пройти, прежде чем начнется настоящая работа, да?
– Настоящая работа?
– Это дело. То, что вам с Николасом нужно сделать.
– Ага. Все остальное – не более чем прелюдия.
– Да, но как вы не понимаете, что для меня это тоже прелюдия? Это мой шанс создать что-нибудь.
Он опустил взгляд на ее живот.
– Ребенка?
Она покачала головой:
– Нет, хотя если бы это случилось, это было бы... просто чудесно. – Она вздохнула. – Но я говорю о Николасе. Я обещала ему, что, когда мы доберемся до Бильбао, я покину его и вернусь в Англию, и я сделаю это. – Она посмотрела на Мака. – Я не нарушаю своих обещаний. Но я думаю о том, что будет после, когда он сделает то, что должен сделать. Если я могу построить что-то между нами сейчас, что-то хорошее, крепкое и прочное, тогда, что бы ни принесло Бильбао, мы сможем двигаться дальше. До Бильбао у нас есть только короткое время, но после Бильбао... ну, у нас будет вся жизнь.
Последовало долгое молчание.
– Пока смерть не разлучит вас?
Она кивнула, радуясь, что он наконец понял глубину ее привязанности к Николасу.
– Да.
Он пожал плечами и горестно проговорил:
– Что ж, так тому и быть.
– Вы поможете мне?
– Если ты хочешь построить что-то с капитаном Ником до Бильбао, давай, действуй. Я мешать не стану.
– А после вы мне тоже поможете?
Он поджат губы, затем покачал головой:
– Нет, девочка. После Бильбао ты уж как-нибудь сама.
Фейт кивнула, не утратив присутствия духа:
– Значит, только Николас и я.
Она вздохнула. Как же трудно разговаривать с мужчинами! Ей нужны сестры. Ей нужна Хоуп. Она вернулась в комнату Николаса и достала свои письменные принадлежности. Она поделится своими тревогами с Хоуп. Сестра ее поймет.
Мак нашел Стивенса в конюшне.
– Плохи дела, Стивенс. Малышка таки влюбилась в него по уши.
– Я понял.
– Когда она узнает, это убьет ее.
– А она узнает, и скоро, – угрюмо сказал Стивенс. – Нас предупреждали, что это случится.
– Может, нам ее подготовить?
Стивенс покачал головой:
– Это дело мистера Ника, а ты же знаешь, он не хочет говорить ей. Зачем зря расстраивать девочку? Дадим ей время до Бильбао.
– И то верно.
Ник проснулся, не понимая, где он. Раздвинув шторы алькова, он выглянул наружу. Все казалось незнакомым. Комната была маленькой и очень просто меблированной. Дверь легко открылась. Значит, он не заперт. Слава Богу!
Он прошел босиком к окну и посмотрел на аккуратную мозаику полей. Ферма. Он на ферме. Он не помнил, как приехал сюда. Судя по положению солнца, уже вторая половина дня; тени длинные, а свет мягкий. Голова все еще пульсировала от остаточной боли. Но где он? Как попал сюда? И как долго спал? Или он опять отключился?
От головных болей у него и раньше случались провалы в памяти, но этот был самым сильным.
Ник нашел кувшин, полный чистой воды, и большой таз. Он поплескал на лицо водой и вытерся чистым полотенцем, сложенным рядом. Голова чудесным образом прояснилась, хотя Ник по-прежнему не помнил, как приехал сюда. Сапоги его стояли на полу, а сюртук и бриджи висели на крючках у двери. Ник оделся и спустился вниз в поисках ответов.
Николас уловил запах мясного рагу и направился в большую, открытую кухню.
Фейт сидела у камина с золотоволосым ребенком на руках. Она тихонько напевала малышке какую-то незнакомую песню и мягко раскачивалась взад-вперед.
Ник остановился как громом пораженный. Ощущение дезориентации усилилось. Эта сцена не имела для него никакого смысла. Фейт выглядела безмятежной, счастливой и слишком красивой, чтобы быть настоящей. Но она настоящая. Она его жена. Только... откуда взялся ребенок?
Она подняла глаза и улыбнулась ему. Как всегда, когда их глаза встретились, он почувствовал тяжелый удар в области груди.
– А, Николас, как твоя голова? Ты очень долго спал.
– Терпимо, благодарю, – ответил он. Она же знает, что он не любит говорить об этом. Ник уставился на ребенка. – Э-э?..
Фейт покачала малышку на руках.
– Прелесть, правда?
– Очень милая, – осторожно сказал он. – Э-э... а где Стивенс с Маком?
– Точно не знаю, наверное, где-то во дворе. – Она даже не взглянула на него, просто улыбнулась малышке и снова замурлыкала песенку.
Ник поспешно ретировался.
На улице к нему мало-помалу стала возвращаться память. Он даже смутно припомнил расположение фермерских построек. Но Стивенса и Мака нигде не было видно. Ник вернулся на кухню и остолбенел.
Теперь детей было уже двое: две золотоволосые малышки. По одной в каждой руке Фейт. Она, казалось, была на верху блаженства.
Должно быть, он издал какой-то сдавленный звук, потому что она подняла глаза.
– Иди посмотри, Николас. Мы с Хоуп, наверное, выглядели точно так же, когда были крошками.
Чувствуя себя так, словно вступает в какой-то причудливый сон, Ник подошел ближе и присмотрелся. Да, их определенно двое. Одинаковые. Обе светловолосые и голубоглазые, как его жена. Он сглотнул.
– Я никогда раньше не видела других близнецов, – сказала она. – Между мной и Хоуп очень сильная связь. – Она мягко посмотрела на малышек. – Интересно, у этих малышек так же? Ах, как бы мне хотелось, чтобы Хоуп тоже их увидела.
Ник издал какой-то нечленораздельный звук.
– Вот эта, которая прячет личико у меня на шее, Клотильда, названная в честь нашей Клотильды, конечно, а эта, пускающая пузыри, Марианна, названная в честь другой бабушки.
Нашей Клотильды? Насколько Ник помнил, у него никогда не было никакой Клотильды. И его мать зовут не Марианна. Ее зовут Матильда Джейн Августа Блэклок, урожденная Олкотт. Слава тебе Господи, что он хотя бы это помнит.
