Элеонора грустно взглянула на нее. Она знала, что это был момент полного крушения ее надежд, но все равно была не в силах забыть дорогой образ. Она будет любить его вопреки всему, но это станет ее тайной. Они могут выдать ее замуж за кого им вздумается, но то, что будет в ее сердце и в ее молитвах, не подвластно их желаниям.
Чтобы обмануть Габи, Элеонора прикинулась покорной — надела маску, которую ей придется носить еще не один год.
Все было кончено. К десяти часам в день приезда Морланда и его спутников обручение уже состоялось, и брак Элеоноры был решен. Церемония прошла тихо и чинно, после чего процессия гостей отправилась в холл для празднования. Все было организовано с помпой: дом убран до блеска, сам холл украшен в праздничный красный цвет, столы и скамьи начищены, а стол, накрытый прекрасной дамасской скатертью и уставленный блюдами и кубками, салфетками, полотенцами, солью с хлебом, был сервирован согласно заведенному порядку.
Процессию возглавляли лорд Эдмунд и Белль, за ними следовали Элеонора, ее жених и Морланд-отец. Все были в своих лучших одеждах. Элеонора выглядела очаровательной, как и подобает невесте: на ней было ее самое нарядное алое шерстяное платье поверх небесно-голубой юбки изо льна. Ее тонкую талию охватывал пояс — подарок ее опекуна, сделанный из многочисленных золотых цепочек и украшенных ляпис-лазурью[3], на поясе висели молитвенник и шар из слоновой кости для ароматической помады, который подарила невесте Белль. Ее голову покрывала фата с вуалью из жесткого тонкого муслина, настолько тяжелая, что удержать ее можно было, лишь обладая осанкой королевы.
Будущий муж Элеоноры и представлял себе свою невесту не меньше чем королевской особой. Он был потрясен ее красотой в первый же момент встречи, и даже тот очевидный для него факт, что впечатление не было взаимным, не расхолодил его. Он прибыл прямо с дороги, грязный и пыльный. В довершение ко всему, щенок, которого он привез с собой, успел не раз обмочить его, только усилив этим и без того неприятный запах конского пота, исходивший от путешественников. Даже сейчас, умывшись и переодевшись в лучшее, Роберт чувствовал, что выглядит жалким воробушком. Его наряд вряд ли можно было назвать элегантным, а стройная, но угловатая фигура невыгодно смотрелась в тонких одеждах. Он страшно нервничал, идя рядом с невестой.
Когда они вошли в холл, Элеонора оглянулась, приятно пораженная пышностью организованного праздника. Она взглянула на молодого человека рядом с собой — он казался ей очень юным: темно-русые волосы, совсем светлые, песочные ресницы и мягко очерченный рот. Чем-то он напомнил ей овцу. Сердце ее по-прежнему занимал другой образ, и не такому жениху было под силу его вытеснить. Ее привлекал совсем иной тип мужчины — с военной выправкой, волевой и уверенный в себе, с улыбкой победителя. Достойный муж в ее представлении должен быть сильным, широкоплечим и мускулистым, напоминающим породистого скакуна. Что хорошего она могла увидеть в этом нервничающем мальчике с лицом поэта и телом танцора?
Но когда их взгляды встретились, она вдруг подумала, что это ее избранник, подаренный ей судьбой. Она вспомнила о его трогательном подарке — щенке, лучшем из выводка его любимой собаки. Подарок мог показаться незначительным и глупым в сравнении с теми дарами, которые выгружались во дворе, но своим подарком он не просто выполнил формальную обязанность, а старался порадовать ее, и она не могла не оценить этого. Элеонора улыбнулась Роберту в первый раз. Улыбка лишь на миг озарила ее лицо, но Роберту и этого было достаточно. Его сердце бешено забилось, он улыбнулся ей в ответ с обожанием, безошибочно почувствовав, что с этого момента он принадлежит ей навсегда.
Они заняли свои места за столом. Челядь, слуги и другие обитатели дома расселись вдоль длинных столов, поставленных у стен холла. Труба заиграла фанфары, и все погрузились в молчание, когда лорд Эдмунд торжественным голосом произносил благодарственную молитву. Снова раздался звук трубы, и пажи внесли серебряные чаши, чтобы гости омыли руки. После этого дворецкий принес деревянную чашу с серебряными украшениями и круговую чашу, необходимую при произнесении церемониальных тостов.
— За господина Роберта и госпожу Элеонору, чтобы их союз хранил Бог, чтобы брак был долгим и плодовитым, чтобы их путь озаряли набожность и добродетель, — такой тост произнес лорд Эдмунд, и Элеонора опустила глаза, чувствуя, как густой румянец заливает ей щеки. Она не привыкла быть в центре внимания. Затем прозвучал тост во здравие короля, а затем — в честь дорогого гостя Эдуарда Морланда, который поднял в ответ чашу за процветание дома хозяев. Чашу убрали, после чего в зал внесли бесценное блюдо в форме корабля, украшенного драгоценностями, которое поместили в центр стола, и каждый из гостей мог побаловать себя яствами. Раздались звуки чарующей музыки.
— Мой достопочтенный лорд Эдмунд, да у вас замечательный стол, — произнес Морланд с нескрываемым восхищением. — Должно быть, у вас отменный повар.
— О да, сэр, — ответил лорд Эдмунд. — Мне прислал его мой дядя, кардинал. Он был поваром у Элдермана в Лондоне, и никто не мог его переманить к себе, пока Элдерман не умер. Так что он не только гениальный повар, но еще и верный слуга — два редких качества, тем более редких в одном человеке. Значит, блюда пришлись вам по вкусу?
«Еще бы не пришлись», — насмешливо подумала Элеонора. Оленина в сладкой пшеничной каше на молоке, приправленной корицей, нежнейшее заливное филе, зажаренный лебедь с искусно выполненным «оперением», так что он был почти неотличим от живой птицы. А еще впереди гостей ожидали две перемены блюд, по меньшей мере по четыре в каждой и разные изысканные яства в перерывах. Да уж, похвалу такого варвара можно было получить, приложив гораздо меньше усилий.
Она повернулась к Роберту и резким тоном спросила:
— Я полагаю, у вас не часто подают такой обед. Наверное, то, что вам подают на обед, обычно не превышает трех блюд?
Роберт вспыхнул от стыда и ответил, не глядя на нее:
— Боюсь, что да. Мы не можем похвастаться хорошим поваром. Трудно найти добросовестного слугу.
— Совершеннейшая правда, — поддержал сына Морланд, следивший за разговором. — Я уже давно ищу, но все не вижу кого-нибудь подходящего.
Лорд Эдмунд тонко улыбнулся:
— Хороший повар — основа хорошего дома. Примите мое сочувствие за все ваши долгие страдания, но, вам, госпожа Элеонора, нечего бояться. Я не обреку вас на столь тяжкую долю. Жак, мой второй повар, согласился сопровождать вас и готовить в вашем новом доме, так что в Йорке вам будет так же сытно, как было в Дорсете.
