– А кто там сражается? – спросил Дэвид.
Мария молча смотрела на сына. Наконец ответила:
– Те, что привезли сюда твою тетю.
– Значит, мы никуда не уедем?
Мария уловила в голосе сына нотки облегчения, и ее сердце мучительно сжалось. Но как можно обвинять мальчика, не желавшего уезжать из дома? Англия ведь давно стала для него домом…
Боже, что теперь с ним будет!
Мария не ответила на вопрос сына и в тревоге посмотрела на сестру.
– Джанет, нам надо вернуться до того, как нас хватятся, – сказала она. Теперь-то им уж точно не добраться до Шотландии!
– Не торопись сдаваться, – проворчал Кайлин. – Воины Макруари знают толк в сражениях.
Мария нервно ерзала в седле. «Поворачивать обратно – или дерзнуть и дождаться исхода боя?» – думала она.
Но не прошло и минуты, как этот самый исход наступил – к ним скакали шотландцы. На сей раз англичане дрогнули, однако опасность еще не миновала.
– Быстрее! – воскликнула Мария. Нужно было успеть на мост, чтобы не оказаться на пути в панике бегущих англичан и преследовавших их шотландцев.
Уже оказавшись на другом берегу, Мария услышала сзади крик Джанет. Оглянувшись, она увидела, что Кайлин медленно сползает с лошади и валится на бревна моста.
Казалось, все происходит в кошмарном сне! Остановив свою лошадь, Джанет спрыгнула на бревна. Когда же она подняла старого конюха, Мария увидела торчавшую из его спины стрелу. А там, где они находились минуту назад, мужчины вновь сошлись в жестокой схватке, и постоянно звучал знакомый Марии боевой клич клана Островов, и вскоре шотландцы погнали своих врагов по берегу реки – так охотники загоняют дичь.
– Бросай его! – закричала Мария сестре; бегущие в панике англичане могли затоптать кого угодно, и Джанет находилась прямо на их пути.
Их разделяло всего футов сорок, и Мария хорошо видела лицо сестры. Видела и понимала, что она не бросит раненого Кайлина. Джанет взяла старика под мышки, но тот был слишком тяжел для нее.
Мария уже развернула свою лошадь и хотела пришпорить ее, чтобы подхватить сестру, но тут раздался чей-то ужасающий крик: «Нет»! Лошадь тотчас вздыбилась, и Мария отчаянно закричала, прижимая к себе Дэвида и цепляясь изо всех сил за поводья. Но седло под ней предательски заскользило, а в следующее мгновение перед ними с грохотом полыхнул мост.
Такую странную грозу Мария видела впервые, и ей оставалось лишь в ужасе смотреть, как ее сестра исчезает в пламени. Прижимая к себе сына, она отчаянно дергала за поводья, но лошадь не двигалась.
А затем навалилась тьма.
Очнулась Мария спустя много часов в своей уютной спальне и вначале даже подумала: «Приснится же такое!» Однако действительность быстро взяла свое, и Мария поняла, что кошмар для нее только начинался.
Кайлин убит, ее сестра, видимо, тоже погибла, сметенная взрывом в реку. А тот страшный голос, что поднял ее лошадь на дыбы, был голосом сэра Адама. Ее сын Дэвид остался цел и невредим, а сама Мария отделалась серьезными ушибами спины при падении.
Но все ушибы казались легкими царапинами по сравнению с тем, что ждало ее, если бы не сэр Адам. Именно он передал Эдуарду письмо о том, что якобы она, Мария, была насильственно захвачена людьми Роберта Брюса. Он же выпросил для нее у короля Эдуарда позволение поправиться, прежде чем ехать в Лондон.
Мария с Дэвидом предстали перед королем лишь в ноябре, так что два благодатных месяца Мария провела с сыном. Потом Дэвида у нее вновь отняли и определили ко двору принца Уэльского.
Четырнадцатого ноября 1306 года – спустя неделю после того, как повесили графа Атолла, – Мария возвратилась в Пентленд без права покидать эту крепость. Джон надеялся на прощение, так как занимал высокое положение и находился в родственных отношениях с королем Эдуардом, но тот ответил, что в знак высокого положения графа прикажет повесить его на самой высокой виселице. Мария никогда не забудет, как она покидала Лондон. Проходя под аркой лондонского моста, она увидела голову своего мужа, наколотую на пику вместе с головами других «шотландских предателей» – Уильяма Уоллеса и Саймона Фрейзера. Для тех же, кто находился по другую сторону границы, эти люди были героями.
Джон Стратбоги, как настоящий рыцарь, поднял свой меч в защиту того, во что верил, а Мария осталась один на один со своим горем. И не имело особого значения, любовь ли связывала ее с графом Атоллом или просто горячее увлечение, столь свойственное юности. Она затаила ненависть к тем, кто убил ее мужа.
Судьба была милосердна к Марии. Ее не сослали в женский монастырь, как жен и дочерей других «предателей». «Лояльность» Марии, доброе отношение короля к ее сыну и гарантии, данные сэром Адамом, спасли ее. Возможно, тихое одиночество женского монастыря, где не слышно грохота войны, забравшей у нее отца, а теперь и мужа, было бы с радостью принято ею, если бы не данная ею клятва мести. И еще она поклялась найти свою сестру Джанет и добиться того, чтобы ее сыну вернули исконное графство отца. Сердце Марии так и не примирилось с тем, что сестры больше нет.
Июль 1309 года
Ньюкасл-апон-Тайн, Нортумберленд, английская марка
Мария передала торговцу мешочек с вышивкой, поймав себя на мысли, что провела за вышивкой не меньше трехсот часов. Она терпеливо ждала, пока он осматривал кошельки, ленты и чепцы. Три года назад, когда она впервые принесла ему товар, он с такой же тщательностью осматривал каждую вещь.
Закончив осмотр, старик хмуро сложил на груди руки и уставился на Марию:
– И вы хотите сказать, что сделали все это за четыре недели? Не иначе, вам по ночам, миледи, помогали волшебные феи. К тому же вы сказали, что не будете уже сдавать столько вышивки.
– Не буду в следующем месяце, – уточнила Мария. – После ярмарки урожая.
– А как насчет Михайлова дня? – спросил торговец, напоминая о большой ярмарке в сентябре.
Мария не удержалась от улыбки, увидев, как рассержен торговец. Толстый человечек пыжился, чтобы казаться более внушительным, но казался от этого еще более смешным.
– После Михаила меня одолеет лень, и мне придется покупать индульгенцию у отца Эндрю, чтобы спасти свою бессмертную душу.
Толстяк попытался сохранить серьезную мину, но тут же расплылся в улыбке и покачал головой – так сокрушается любящий отец, увидевший шалость непослушного ребенка.
– Не хотел бы я оказаться на месте отца Эндрю, – пробормотал он, протягивая Марии мешочек с монетами – там уже была нужная сумма.
