Словно услышав эти слова, мистер Фэрфакс-Лейси повернулся к пианино, стоявшему в углу комнаты, и, подсев-к нему, начал наигрывать веселый мотив, улыбаясь во всю ширь рта Эсме.
— Ну и как, он выдержал испытание? — полюбопытствовала Беата. Сама она училась игре на арфе, поскольку ее отец считал, что легкий перезвон струн в какой-то степени созвучен девичьим мыслям.
— Увы, не в части вкуса, — отозвалась Хелен несколько кисло. — Он играет одну из арий моего мужа. Вы наверняка знаете, что мой муж пишет комические оперы?
Беата кивнула, хотя не имела об этом ни малейшего представления. Хелен была замужем за графом, а разве графы пишут комические оперы?
— Он исполняет отрывок из оперы, которая называется «Белый слон». Уж-жасно. — Хелен вздохнула. — В целом опера не так плоха, но это место просто ужасно. Однако, судя по тому, что мистер Фэрфакс-Лейси играет отрывок наизусть, ему он понравился.
И все же Беата пришла к выводу, что Хелен и политик вполне могут составить пару.
— Я провожу вас через комнату, чтобы вы исправили музыкальный вкус мистера Пуританина, — предложила она бодро. — Мужчины любят, когда их поправляют красивые женщины. Тем временем мы определим, стоит ли он вашего времени и усилий. Он достаточно стар, чтобы уже отрастить животик, а это гораздо хуже отсутствия музыкальных способностей, поверьте.
— Что-то я не заметила, чтобы мужчинам нравилось, когда их поправляют, — возразила Хелен, — и к тому же…
Но Беата уже тащила ее через комнату, как настойчивый маленький буксир.
Когда Стивен поднял взгляд, то с удивлением увидел глазеющих на него через пианино восхитительную, при всей своей дурной репутации, крошку леди Беатрикс и изысканную леди Годуин. Его пальцы дрогнули, когда он понял, какую совершил ошибку, выбрав этот музыкальный фрагмент.
Стивен проворно вскочил на ноги, но тут же заметил, что графиня улыбается ему, а ее глаза сияют, и на его губах расплылась ответная улыбка.
Леди Беатрикс тоже улыбнулась, но, чтоб ему провалиться, если при этом она не превратила обычное приветствие в бесстыдное в своей откровенности приглашение. Что-то такое было в ее глазах, когда, обжигая зноем, они принялись исподволь изучать его тело, задержавшись чуточку дольше на середине. К счастью, его живот оставался таким же плоским, как и в день, когда он вышел из Оксфорда, хотя… что, если она разглядывала его ниже? Впрочем, сейчас он меньше всего на свете хотел заводить роман с незамужней дамой, уже заработавшей репутацию легкомысленной особы.
С трудом оторвав от нее взгляд, Фэрфакс переключился на графиню.
— Леди Годуин, несколько лет назад я имел удовольствие слышать вашу песню на музыкальном вечере. Не окажете ли вы нам честь исполнить сейчас ваше сочинение?
Хелен улыбнулась сдержанной дружелюбной улыбкой и заняла место за клавиатурой.
— Буду рада сыграть вам, хотя я редко исполняю свои вещи на публике…
К удивлению Стивена, Беатрикс Леннокс, похоже, не заметила его пренебрежительного к ней отношения; возможно, она держала свои приглашения наготове, но не предназначала их никому персонально. Сейчас Беатрикс имела вид школьницы, хотя подобное сравнение было явно неуместным, поскольку ее лиф не выполнял своего назначения и она, наклонившись, почти касалась грудью полированной поверхности инструмента.
— Я не представляла, что вы сочиняете музыку, Хелен! — воскликнула Беатрикс. — Чудесный дар! Вы правда сыграете нам что-нибудь из того, что сами написали? Пожалуйста!
Стивену пришлось признать, что леди Беатрикс была почти неотразимой, когда о чем-то просила, и он ничуть не удивился, когда леди Годуин, покраснев, кивнула.
— В настоящий момент я работаю над вальсом. Возможно, вы потанцуете с леди Беатрикс, пока я буду играть?
Стивен недоуменно моргнул:
— Боюсь, мне не слишком часто приходилось вальсировать.
Это была правда. Заседания в палате общин не оставляли Стивену времени на то, чтобы кружить женщин по танцевальному залу, особенно в этом новомодном немецком танце, чтоб ему провалиться. Он вальсировал всего раза три или четыре в жизни, а теперь ему предстоит попытаться сделать это на глазах у публики. И все же он храбро направился на середину зала. Беатрикс легко плыла перед ним, демонстрируя свою миниатюрную фигуру с округлыми формами. Впрочем, не такая уж она и миниатюрная, скорее это он обладает слишком большим ростом.
— Прежде чем начнется вальс, прозвучит небольшое вступление, — объявила леди Годуин и, кивнув, опустила руки на клавиатуру.
На миг Стивен замер. Потом, подхватив леди Беатрикс за талию, ринулся на середину освобожденного пространства, но…
— Прошу прощения! — воскликнула из-за пианино леди Годуин. — Я задала слишком быстрый темп. Минутку…
Беатрикс прыснула:
— Вы куда проворнее моего деда! — Ее лицо порозовело, а грудь высоко вздымалась.
Для школьницы она имеет чересчур роскошную грудь, подумал Стивен не без интереса, но тут леди Годуин снова привлекла его внимание.
— Пожалуйста, давайте начнем еще раз, — попросила она.
На этот раз музыка зазвучала гораздо спокойнее, и Стивену вдруг вспомнилось, что когда-то давно он считал танцы удовольствием, пока не открыл для себя политику.
Мелодия понесла их вперед. Раз-два-три! Раз-два-три! Леди Беатрикс улыбалась, ее глаза сияли радостью.
— Можно сделать вам комплимент? Вы поразительно хорошо держите темп…
Уж не из уважения ли к его возрасту она это сказала?
— То же могу сказать про вас. — Стивен не без досады почувствовал, что его ладонь на ее талии пронзает сладостная дрожь. Совсем неплохо держать в объятиях этот образчик зрелой женской плоти, на котором нет корсета, о чем говорила его рука, покоившаяся на ее спине.
Внезапно вальс начал замедляться и, сменив тональность на минорную, приобрел довольно меланхолическое звучание. Теперь они плыли по комнате, окутанные грустью.
— Должно быть, Хелен выражает в музыке свою печаль. — Беатрикс подняла глаза. — Мелодия стала такой грустной…
Она держалась с ним так, словно они были старыми знакомыми и он приходился ей дядюшкой или дедом.
— Я получил истинное удовольствие, леди Беатрикс. —•-Стивен не мог скрыть иронию, и она определенно это почувствовала. Ресницы Беатрикс встрепенулись, и она окинула его томным взглядом.
— Я тоже, — ответила она вежливо. Черт, она хуже, чем куртизанка!
Леди Годуин поднялась из-за пианино, и Стивен, подойдя к ней, взял ее руку и поднес к губам.
— Вы играли просто восхитительно, — тихо произнес он. — Ваш вальс бесподобен.
— Ну что вы, ничего особенного! — поспешно возразила она. — К тому же он слишком быстрый. Вы, должно быть, выбились из сил. — Произнося эти слова, графиня сияла, как начищенный подсвечник.
