Софи поморщилась:
– Не знаю, прилично ли оставлять эту девушку на твое попечение.
Алекс высокомерно усмехнулся:
– Она всего лишь прислуга, и никто не потребует, чтобы я на ней женился. К тому же я останусь с ней наедине на пять минут. Ради Бога ступай и купи эти чертовы яйца.
Софи понурилась: она слишком хорошо знала брата, чтобы возражать ему.
– Ладно, уже иду…
– И возьми с собой мальчика! – посоветовал ей Алекс. – Только как следует присматривай за ним!
Софи взяла малыша за руку.
– Послушай, Чарли, – принялась она увещевать сына, – ты должен сперва посмотреть в обе стороны и лишь потом переходить через дорогу, вот как я. – Софи вытянула шею и принялась внимательно осматривать улицу.
Чарли громко рассмеялся, а Алекс переключил внимание на незнакомую девушку, вытянувшуюся на подушках сиденья. Обнаружить такую отвагу в женщине было для него не совсем привычным делом, но эта таинственная незнакомка проявила себя наилучшим образом. К тому же она показалась ему довольно привлекательной, хотя он и не знал, почему отважная служанка вовсе не походила на женщин, которые ему обычно нравились и с которыми он вступал в связь: вряд ли хоть одна из них рискнула бы своей жизнью ради спасения Чарли. Неудивительно, что эта необычная девушка так его заинтриговала. Ему даже захотелось остаться наедине с ней в тот момент, когда она очнется.
Опустившись на колени возле Эммы, Алекс ласково произнес:
– Ну же, просыпайся, моя прелесть. – Он нежно коснулся губами ее виска. – Открой глазки: я до смерти хочу узнать, какого они цвета.
Почувствовав, как чья-то большая рука ласково погладила ее по щеке, Эмма застонала, и тут пульсирующая боль в голове неожиданно начала ослабевать.
Она вздохнула с облегчением, и веки ее затрепетали, затем глаза медленно открылись.
Яркий солнечный свет, лившийся в окна кареты, ослепил ее.
– Ах! – Эмма снова смежила веки.
– Тебя беспокоит свет?
Алекс мгновенно вскочил и задернул занавески на окнах кареты.
Эмма глубоко вздохнула и, слегка приоткрыв глаза, увидела, что загорелое лицо говорившего находится всего в нескольких дюймах от ее лица. Густой локон черных волос спускался ему на лоб, придавая ухарский вид.
Эмма испытала внезапное желание дотянуться до этих волос и узнать, какие они на ощупь.
Мужчина осторожно дотронулся до ее щеки.
– Знаешь, ты нас ужасно напугала, потому что почти десять минут была без сознания.
Эмма молча смотрела на него, не в силах подобрать нужные слова: он был слишком хорош собой…
– Ты можешь говорить, моя радость?
Губы Эммы приоткрылись, позволив ей произнести всего лишь одно слово:
– Зеленые.
«Мне повезло, – подумал Алекс. – Самая красивая служанка в Лондоне лежит в моей карете, и она совершенно потеряла разум».
Прищурив глаза, он принялся пристально вглядываться в ее лицо, а затем спросил:
– Что ты сказала?
– У вас зеленые глаза.
Голос ее звучал глухо: видимо, ей все еще трудно было говорить.
– Да, знаю. Они такого цвета с самого рождения.
Эмма снова зажмурилась. Господи, неужели она сказала что-то вслух о его глазах? Что за невообразимая глупость! Конечно же, ему известно, какого они цвета, а леди наперебой твердят ему о его прекрасных пленительных зеленых глазах.
– Скажи мне, как тебя зовут.
– Эм…
Эмма кашлянула.
– Мег. Мое имя Мег.
– Приятно познакомиться, Мег. Меня зовут Александр Риджли, но ты можешь называть меня Алексом или Эшборном, если пожелаешь. Так зовут меня друзья.
– Почему?
Вопрос прозвучал прежде, чем Эмма успела осознать, что задала его. Вряд ли кухонные служанки задают подобные вопросы.
– Потому что это мой титул. Я герцог Эшборн.
– О!
– У тебя занятный выговор, Мег. Ты, случайно, не из колоний?
Эмма скорчила гримаску. Самым отвратительным и непереносимым для нее было слышать, как англичане пренебрежительно отзываются о ее стране, называя ее колонией.
– Я из Соединенных Штатов Америки, – сказала она высокомерно, совсем забыв о том, что должна вести себя как горничная. – Мы уже несколько десятилетий независимая страна, и не следует называть нас вашей колонией.
– Твоя правда. Должен заметить, ты снова обретаешь свой боевой дух.
– Прошу прощения, ваша светлость, – ответила Эмма тихо. – Мне не следовало разговаривать с вами в таком тоне.
– Да ну же, Мег, не стоит скромничать. Ты не робкого десятка и имеешь право говорить со мной так, поскольку спасла жизнь моему племяннику.
Эмма была озадачена. Она совершенно забыла о маленьком мальчике.
– Надеюсь, он в порядке? – спросила она с тревогой.
– В полном порядке, благодаря тебе. А вот ты…
– Право же, я чувствую себя совсем неплохо, и, думаю, мне уже пора домой.
Эшборн снова погладил ее по щеке, и когда он к ней прикасался, в голове Эммы не оставалось ни одной здравой мысли. Она неотрывно смотрела на его полные губы, гадая, возможно ли, чтобы они прижались к ее губам.
Осознав, насколько бесстыдны ее мысли, Эмма вспыхнула, и в глазах герцога тотчас же появилось беспокойство.
– Ты уверена, дорогая, что снова не потеряешь сознание?
– Не думаю, что вам следует называть меня «дорогая».
– О, я думаю, следует.
– Это непристойно.
– Я редко веду себя пристойно, Мег.
Эмма не успела усвоить эту мысль, как он уже поспешил показать ей, насколько непристойно способен себя вести. Она вздохнула со всхлипом, когда его губы прижались к ее губам. Поцелуй длился всего мгновение, но оказался достаточно долгим для того, чтобы воздух с шумом вырвался из легких Эммы, а все тело затопили незнакомые ощущения.
– Это те чувства, которые тебе еще предстоит испытать, – прошептал он страстно у самых ее губ, потом поднял голову и посмотрел Эмме в глаза.
Решив, что для начала этого вполне достаточно, герцог отодвинулся от Эммы и устроился на противоположном сиденье. Дыхание его стало прерывистым и неровным: он не мог припомнить, когда в его жизни происходило нечто подобное, когда единственный поцелуй подействовал бы на него столь сильно.
И все же, хотя желание бушевало в его крови, он не смел и не хотел даже думать о возможном продолжении, боясь, как бы не стало хуже.
Подняв глаза, герцог заметил, что Мег внимательно смотрит на него. Черт возьми! Она бы, наверное, снова потеряла сознание, если бы смогла прочесть его мысли. Ему не следовало связываться с простой девушкой, которой к тому же на вид не больше шестнадцати и которая наверняка по воскресеньям ходит в церковь.
Эмма попыталась приподняться и тотчас же почувствовала приступ головокружения.
