Даже при таком тусклом освещении было очевидно, что Кейт Вариен потрясающе красива. Идеальный овал лица, сияющий нимб золотистых волос, утонченная прелесть черт лица и сливочно-персиковая нежная кожа — все это лишило зрителей дара речи. Но именно при виде ее фигуры, едва прикрытой изношенной ночной сорочкой, пульс Бретта бешено забился, и у него перехватило дыхание. Ее тело было телом не девушки, но молодой женщины — возбуждающее сочетание свойственной юности невинности и распустившейся чувственности. Бретт без труда разглядел очертания груди под тканью ночной сорочки — ее соски представляли собой маленькие средоточия желания, отчего пульсирующая боль волной пробежала по его телу. От тонкой талии до стройных ног и изящных лодыжек она представляла собой видение, способное разжечь дьявольский огонь желания в любом мужчине. Когда она, с горящими голубыми глазами и пылающими, как алые розы, щеками, повернулась к невольным зрителям, эффект был поразительным.
Именно Федерс, приросший к полу, словно библейский соляной столп, выразил всеобщее мнение.
— Боже Всемогущий! — заикаясь, вымолвил он голосом, исполненным благоговейного трепета. — Она прекрасна, как греческая статуя, разрази меня гром!
Сгорая от стыда, Кейт повернулась к Мартину, словно загнанный в угол зверек.
— Как ты посмел выставить меня на обозрение этим похотливым мужланам? Неужели пропил последние мозги?
Мартин дал ей пощечину, так что она пошатнулась и ударилась о массивную резную каминную полку, но прежде, чем он успел опустить руку, Бретт вскочил с кресла и сбил его с ног.
— Джентльмен не должен бить леди, даже когда он пьян, — сказал Бретт напряженным от ярости голосом, глаза его сверкали, как расплавленный оникс. — Поднимайся и попроси у нее прощения.
— Черта с два! — взревел Мартин. — Скорее я хорошенько разукрашу ей лицо!
Бретт схватил Вариена за грудки, поднял на ноги и снова ударил его так, что тот растянулся возле ножек стола.
— Извинись, или выбью из тебя эти слова, — мстительно пригрозил он.
Потрогав челюсть, чтобы убедиться, что она цела, Мартин собрал остатки оцепеневшего разума, проглотил гордость и пробормотал что-то невнятное, что могло сойти за извинения. После чего доковылял до кресла и потянулся за бутылкой бренди.
Бретт повернулся к Кейт. Его пылающий взгляд медленно прошелся по ее телу с головы до пят. Вспыхнувший внутри огонь превратил его обычно упорядоченные мысли в хаос, и он почувствовал, как желание вырывается на свободу, словно разъяренный буйвол. Уэстбрук понимал, что опасно продолжать смотреть на нее, но она, несомненно, была самым прекрасным созданием из всех, кого ему доводилось видеть, и он не мог оторвать от нее глаз.
Кейт пришла в ярость от того, как глаза Бретта исследовали ее тело, но она, не дрогнув, выдержала его дерзкий, изучающий взгляд, хотя ее щеки зарделись от смущения. Почему он не отвернулся, как подобает приличному человеку?
«Ненавижу его, — про себя подумала она. — Ненавижу всех мужчин».
— Благодарю вас, сэр, — сказала она приторно-любезным голосом, в котором сквозила ирония. — Но прошу меня простить, если на моем лице отразилось изумление, вызванное вашей заботой о презренной женщине. Я не привыкла к уважению представителей вашего пола.
Бретт ответил не сразу, и Кейт показалось, что она увидела, как что-то мелькнуло в его глазах — нежность или сочувствие, — но быстро исчезло.
— Не могу представить, чтобы вас когда-либо можно было назвать «презренной женщиной», — резко заявил он, — но если вы будете продолжать стоять здесь полураздетая и препираться со мной, я буду вынужден согласиться с вашей оценкой.
Кейт переполнило такое негодование, что она тут же позабыла о своей оскорбленной скромности.
— Возможно, от вашего притуплённого бренди внимания укрылось, что я вошла в эту комнату не по доброй воле, — яростно выпалила она, сверкая голубыми глазами. — Потворствовать низменным страстям сильного пола никогда не являлось моей целью. Я ненавижу и презираю всех вас. — Она провела рукой по лицу, смахнув слезы жгучего унижения. — Даже вы должны понять, как трудно прикрыться, когда под рукой нет платья.
Она в отчаянии сжала кулачки и топнула одетой в домашнюю туфельку ногой по каменному полу.
Бретт не привык к женщинам, которые топают на него ногой или разбивают вдребезги его моральные устои. Он отчетливо ощущал, что более близкое знакомство с ней вольет живую струю в его жизнь, но это было не то знакомство, подумав, решил он, которое ему хотелось бы продолжить. Тем не менее на его губах появилась заинтересованная улыбка, смягчив серьезное выражение лица, и он медленно опустился в кресло, продолжая пристально смотреть на нее ничего не выражающим взглядом.
— Все это чрезвычайно занимательно, но в высшей степени неприлично, — сухо заметил Эдвард. — Мисс Вариен, боюсь, только ослепнув, эти обыкновенно учтивые джентльмены перестанут столь откровенно пожирать вас глазами. Я также предполагаю, что всякая моя попытка помочь вам покинуть эту комнату вызовет сопротивление со стороны Мартина. Боюсь, это весьма существенно сужает круг возможностей найти выход из неловкого положения.
Он взял свой небрежно брошенный на спинку стула плащ для верховой езды и накинул большое, тяжелое одеяние на плечи Кейт. Она была слишком зла на Бретта, поэтому смогла только кивнуть Эдварду в знак благодарности.
— Она может вернуться в спальню, — сказал Бретт. Его спокойные слова были обращены к Эдварду, а глаза — к Мартину. Взгляд Эдварда метнулся от Бретта к Мартину и снова вернулся к Кейт.
— Она моя сестра, и будет делать то, что я ей прикажу! — выкрикнул Мартин.
— Только если это будет совпадать с ее желаниями, — парировал Бретт. Его неумолимый взгляд пресек возражения Мартина. — Вы желаете удалиться, мисс Вариен?
Кейт не знала, что ответить. То, что кто-то помог ей, встав на ее защиту, само по себе было неожиданным и невероятным, но то, что этот незнакомец бросил вызов Мартину, только чтобы избавить ее от смущения, было выше ее понимания. Она взглянула на брата и внутренне содрогнулась от злобы, сверкавшей в его глазах. Этот незнакомец может защитить ее сейчас, но его не будет здесь ни завтра, ни послезавтра на случай, если Мартин решит выместить на ней свое дурное настроение. Кроме того, не случится большой беды, если она побудет здесь еще несколько минут. Она уже была смущена до такой степе — ни, что дальше некуда.
— Благодарю вас, — наконец вымолвила она, — но я останусь ненадолго. Должно быть, я зачем-то понадобилась Мартину, и мне довольно тепло в этом плаще.
