– Еще немного вина, – вежливо предложил он, наклоняя бутылку к ее стакану.
– Зачем, мистер Форчун? – ехидно спросила она. Сладкое красное вино было вкусным, но крепким, и алкоголь начинал оказывать на Шайну свое действие. – Я подозреваю, что вы хотите меня споить.
– Но для чего? – Взгляд его был наивным и непонимающим.
– Нехорошо, – нетвердым языком сказала Шайна. – Ай как нехорошо!
– А я и есть нехороший и безнравственный человек, – спокойно пожал плечами Габриель. – Пират. Разбойник. Вы что, не знали этого?
Шайна икнула и хихикнула.
– Да, мне говорили об этом, только что-то с трудом в это верится.
Габриель наклонился вперед, и глаза его вдруг загорелись. Лицо стало жестким и суровым. Игра кончилась.
– А вы поверьте, – очень серьезно сказал он. – И никогда, слышите, никогда не обнажайте против меня свою шпагу. Никог-да!
Шайна внимательно слушала, но суровые слова Габриеля с трудом прорывались сквозь хмельной туман и не могли повлиять на расслабленное приятное состояние, рожденное вином.
– Хотите напугать меня? – вызывающе спросила она, стараясь не думать о том, что если бы он этого захотел, то сделал бы без малейшего труда.
– Нет, – возразил Габриель. – Просто предупреждаю.
Они немного помолчали, затем Габриель встал из-за стола. Шайна следила за ним, продолжая сжимать в руке стакан с вином. Он подошел к столу с бумагами и с одного взгляда понял, что в них рылись. Промолчал. Собрал их в стопку – Шайна отметила, что то письмо и локон он положил вместе со всеми прочими бумагами. Затем Габриель убрал все бумаги во внутренний ящик, закрыл крышку и запер ее тонким серебряным ключом.
Шайну так и подмывало спросить его о письме с локоном, но она сдержала себя. Во-первых, она все равно не признается, что рылась в его бумагах. А во-вторых, он вряд ли захочет говорить о своей личной жизни. Вместо этого девушка, неожиданно для самой себя, спросила:
– Куда мы направляемся?
– Домой, – коротко ответил Габриель и бросил на Шайну неприязненный взгляд. Очевидно, эта странная девушка успела немало узнать о нем из бумаг, которые он так неосторожно оставил на столе. Какая оплошность с его стороны! Но, может быть, она не заглядывала в них? Да нет, наверняка заглядывала, еще как заглядывала! Он чувствовал, он знал это.
– А где это – дом? – продолжала допытываться она.
Габриель повернулся к ней – на этот раз с обычным ленивым выражением на лице.
– Вы всегда задаете так много вопросов?
Шайна покраснела. Она сконфуженно потупила глаза и машинально допила все, что оставалось в ее стакане. Габриель подошел к ней и поднял бутылку, собираясь налить еще вина в стакан Шайны.
– Не нужно, – покачала она головой. – У меня и так уже все кружится перед глазами.
– Я думаю, вам лучше лечь, – сказал он. – Уже поздно, и у вас был трудный день. Ложитесь спать. А мне пора проверить курс и посмотреть, как там дела у ночной вахты.
Сквозь туман, застилающий глаза, Шайна видела, как он выходит из каюты. Габриель шагал легко, упруго, и она снова почувствовала силу, которая исходит от этого человека.
Щелкнул ключ в замке, и Шайна осталась одна. Она бросила взгляд на ящик стола, в котором лежали бумаги Габриеля. Он был заперт, а замочная скважина – пуста.
Итак, он взял ключ с собой, и теперь у Шайны не осталось шансов узнать, кем на самом деле он является – Габриель Форчун, ее тюремщик и хозяин, пират с красивым лицом и повадками джентльмена.
Встав из-за стола, Шайна ухватилась за спинку стула, чтобы сохранить равновесие. Она не солгала, когда сказала Габриелю, что у нее кружится голова. Неяркая лампа только усиливала полумрак, царивший в каюте, которая медленно вращалась перед глазами девушки. Постель, стоявшая в углу каюты, казалась далекой-далекой, а пол под ногами качался так сильно, что Шайна вновь присела за обеденный стол.
Сделав усилие, она медленно, неуверенными шагами добралась наконец до постели. Где-то глубоко в ее окутанной хмелем голове промелькнула мысль: «А где же ляжет сам хозяин каюты?» Промелькнула и исчезла. Сейчас для Шайны самым главным было улечься самой, поскорее положить голову на подушку. Непослушными руками она стянула с себя платье и, оставшись в нижней рубашке, с облегчением нырнула под покрывало.
Когда Шайна выплыла из глубин своего хмельного сна, в каюте по-прежнему царил полумрак. Девушке было тепло. Очень тепло. И тесно. Постель показалась Шайне гораздо уже, чем прежде. Словно переборка каюты передвинулась и уперлась ей в спину. Сначала Шайна подумала, что все это ей просто кажется после выпитого вина, но вскоре поняла, что дело совсем в ином.
За спиной оказалась вовсе не переборка. На самом деле это было тело – большое, мускулистое, горячее. От сильных рук, обнимавших ее талию, по всему телу разливалась истома. Длинные пальцы гладили Шайну сквозь тонкую ткань рубашки. Но вот смуглая мужская рука приподняла шелк и легла на обнаженную кожу.
Шайна вздрогнула и напряглась. Шершавая ладонь замерла на талии, а затем поползла вверх, к груди. Достигла желанного берега и легла на упругую, трепещущую плоть. Длинные сильные пальцы принялись описывать медленные круги, легко касаясь тугих розовых сосков.
Сквозь последние клочки хмельного тумана, все еще стоявшего в голове Шайны, пробился сигнал опасности. Но против ее воли верх одержали новые чувства, рожденные прикосновением горячих мужских рук. Выросшая в тепличных условиях, Шайна не имела ни малейшего понятия об интимных отношениях между мужчинами и женщинами. И сейчас, отдаваясь неизведанным прежде ощущениям, она думала только о том, что умрет, если руки, ласкающие ее, вдруг прекратят свой танец.
Сильная ладонь опустилась ниже, скользнула по атласной коже живота, легла на бедро, и, описав по нему плавную дугу, вернулась наверх. Шайна задохнулась и задрожала, когда пальцы Габриеля стали ритмично и нежно сжимать ее грудь. Возбуждение ее росло, и страх перед неизведанным смешивался с разгорающимся желанием.
«Пусть, пусть это случится», – шептала она сама себе, изнывая от желания, ошеломленная новыми чувствами, рождающимися в ней.
Габриель повернул Шайну на спину и навалился сверху. В полумраке каюты она рассмотрела его лицо – возбужденное, пылающее. Увидела арки бровей – густых и темных; разглядела причудливый изгиб верхней губы. Шайна глядела на Габриеля испуганно и удивленно. Он уловил ее замешательство и понял его причину, но было слишком поздно – он уже не мог отступить, не мог прекратить начатое.
Тело Шайны пронзила неожиданная, резкая боль, и она громко вскрикнула. Попыталась оттолкнуть Габриеля, вырваться из его объятий, вцепилась, царапая ногтями кожу, в его плечо. У нее было чувство, словно всю ее раздирают на части. Габриель мощным движением вошел в нее – лишая девственности, отбирая безвозвратно то сокровище, что так тщательно сберегали бедные родители Шайны для предназначавшегося ей в мужья какого-нибудь высокородного аристократа.
