Кристиан перевел свой полный ярости взгляд на нее, продолжая молчать, и у нее мгновенно задрожали губы. Внезапно из-за деревьев показались Иниго, Полли Три Зуба и остальная компания. Хекст направился к ним, чтобы сделать необходимые распоряжения.
Наконец Кристиан заговорил:
— Эта ваша рука, прижатая к груди, означает ли она, что вы хотите привлечь к ней внимание или желаете походить на мадонну?
— Ни то и ни другое.
Но Кристиан ее не слушал. Внезапно он оторвал ее прижатую к груди руку, и взору его предстала напоминающая красную шелковую нить на белой камке линия пореза. Тонкие струйки крови стекали из раны в ложбинку между грудями. Молча Кристиан вытащил из-за обшлага камзола носовой платок и, свернув его, приложил к ране. Элеонора вздрогнула, и он схватил ее за руку, приказав не двигаться.
— Полли, принеси воды, — крикнул он через плечо.
В следующую минуту, не обращая внимания на протесты девушки, Кристиан уже промывал ей рану. Закончив, он вытер лицо и руки и бросил платок в таз, который все это время Полли держала перед ним.
— Полагаю, Полли, на тебе нет и чистой нитки?
— Моя нижняя юбка.
— А ну-ка, оторви нам от нее кусок. — Кристиан протянул Элеоноре чистую полоску ткани. Пока она засовывала ее за корсаж, он сбросил с себя камзол. — Накинь-ка это.
Он тщательно расправил тяжелые складки, но плечи камзола все равно были слишком широки. Элеонора совершенно тонула в нем, и тут только он в полной мере осознал, какой она была маленькой. Стащив с нее камзол, он дал ей взамен свой плащ. Она моментально закуталась в него по самую шею и подняла глаза на Кристиана.
Чепец у нее на голове сбился набок. С раздражением Кристиан сдернул его, и длинные темные кудри рассыпались по ее плечам.
Губы его скривились в насмешливой улыбке.
— Полли, ты только взгляни на нее. Прямо скворец. Хотя нет, скорее сорока. Да, черно-белая сорока.
Он отвернулся и направился к своему коню, приказав двум воинам Элеоноры, которые не были ранены, следовать за ним. Вскочив в седло, он повернул коня назад, к Элеоноре Бекет. Она уже подняла с земли свою корзинку и теперь стояла, прижимая ее к груди.
— Не смотри на меня так, женщина. С кем еще ты можешь ехать?
Взмахом руки он показал на помогавших ее воинам грязных оборванных разбойников, которые то и дело отпускали похабные шуточки, бросая плотоядные взгляды на нее и ее двух прислужниц.
— Ну, давай мне руку, или я оставлю тебя здесь моим котам.
Маленькая ручка взметнулась вверх. Почувствовав прикосновение хрупких пальчиков девушки, Кристиан ощутил в душе какое-то неясное волнение. Мгновенно рассердившись на себя, он рывком поднял Элеонору и посадил ее перед собой. Она тут же вцепилась в гриву коня, будто ожидая, что в следующий момент Кристиан сбросит ее отсюда. Обхватив ее руками за талию, он привлек ее к себе. Однако слишком близко, как он сразу же осознал, почувствовав легкое давление на свои чресла. В смущении Элеонора заерзала, и голосом, напоминавшим шипение змеи, он предупредил ее, чтобы она не двигалась.
Внезапный порыв ветра бросил ему в лицо темную прядь волос. Кристиан раздраженно откинул ее, и Элеонора обернулась. В огромных карих глазах, устремленных на него, застыл вопрос. Он приподнял брови и бросил насмешливый взгляд на ее пухлую нижнюю губу. Покраснев, она отвернулась.
— Я поехал, — крикнул он Хексту и Иниго. — Кончайте тут и догоняйте нас с остальными женщинами.
Он вонзил шпоры в бока коня и пустил его рысью вперед. Элеонора стиснула его руки. Ее корзина качнулась и ударила его по ребрам. Он заскрежетал зубами, и тут в корзинке что-то взвизгнуло, и из-под тряпки, которой она была накрыта, выглянули две лохматые головы. Щенки.
Он уже собирался прикрикнуть на них, как вдруг ветер снова бросил ему в лицо прядь волос Элеоноры. Он натянул поводья и заставил коня остановиться. Оторвав от себя пальцы девушки, он обнял ее одной рукой за талию. Маленькие пальчики мгновенно вновь вцепились в нее, и он понял, что она боится, как бы он ее не уронил. Он высвободил свою руку, но привлек девушку к себе ближе.
— Господи, избавь меня от невинных дев, — пробормотал он сквозь зубы, отбрасывая со своих плеч и лица пряди ее волос. Волосы были нежными и мягкими на ощупь, как шерсть на животе горностая, и, почувствовав это, он моментально отдернул руку, словно она коснулась раскаленного железа.
Пинком заставив коня тронуться с места, он резко бросил:
— Ненавижу черные волосы!
Слабо пискнув, Нора Бекет проснулась. Как оказалось, ее разбудил крик ночного дозорного. Мгновенно отодвинувшись от Кристиана де Риверса, чьи руки обнимали ее, не давая упасть, она выпрямилась. Хотя их путешествие продолжалось уже два дня, она все еще никак не могла привыкнуть к близости молодого человека и чувствовала себя весьма неловко в его объятиях.
Такова, вероятно, была воля небес, пожелавших, чтобы ее спас от разбойников человек, чья репутация была много хуже, чем у любого из них, подумала со вздохом Нора. С самого начала он повел себя с ней так, будто это была исключительно ее вина, что ему не удалось заколоть этого разбойника с дурацким именем. Все эти два дня лорд Монфор кипел от ярости, как отвергнутая куртизанка, облегчая время от времени душу площадной бранью, от которой она вся сжималась в комочек. Ее утешало лишь то, что он мог сделать бланманже из любого разбойника, который осмелился бы на них напасть. Но почему ее спаситель должен был явиться к ней в виде этой фиалковоглазой кобры со зловещей улыбкой на губах? Какое несчастье!
Она успокаивала себя тем, что скоро она наконец избавится от лорда Монфора и вернется опять во дворец. Возможно, ее и нельзя было назвать украшением двора, но королева Мария была неизменно добра к ней.
И, самое главное, у нее теперь было дело, которое помогало ей заполнить пустоту ее жизни. К несчастью, это дело, если бы все открылось, могло привести ее на костер.
Однако она тщательно хранила от всех свой секрет. Причиной страхов, обуревавших ее в данный момент, была главным образом необузданность человека, который держал ее сейчас в своих равнодушных объятиях. Он вполне мог оставить ее в руках разбойников; в этом она ничуть не сомневалась. Благодаря дворцовым сплетням ей было кое-что известно о Кристиане де Риверсе. Когда мальчику было восемь лет, на него с отцом, графом Вастерном, напали разбойники. Графа, сочтя убитым, они оставили в лесу, а мальчика забрали с собой. Граф нашел сына, но лишь через четыре года, да и то совершенно случайно. Любой человек, проведший в таком нежном возрасте столько времени среди английских воров-карманников, плутов, мошенников и шлюх, несомненно не чувствовал бы никаких угрызений совести, отдавая девушку на растерзание своре разбойников. Так что, полагала она, Господь в каком-то смысле защитил ее, заставив Эдварда Хекста настоять, чтобы ее проводили до дворца.
