Ничуть не ободренная его тоном, она еще глубже забилась под тень ползучих растений, увивавших стены. За спиной она неловко нащупывала задвижку ворот, стараясь как можно дольше разыгрывать из себя простушку.
– А вы кто такой? – спросила она несвойственным ей уверенным тоном, надеясь, что голос не выдаст ее страха. – Здесь не может быть никого, кроме людей герцога. – Ей казалось, что именно так и должна была вести себя дерзкая служанка.
Слабое освещение от фонаря в дальнем конце конюшни бросало колеблющиеся тени на пирата. Его плащ позволял только угадывать очертания фигуры, но он явно был выше отца Люсинды и гораздо шире его в плечах. Низко надвинутая на лоб треуголка скрывала лицо Рочестера.
– Я только хотел навестить герцога и решил срезать дорогу. – Тревельян снял шляпу и низко поклонился.
Когда он снова выпрямился, свет упал на его нос с горбинкой и глубоко посаженные глаза.
Она сама написала это лицо, знала этого человека до мельчайших подробностей. Но сейчас он показался ей куда крупнее! Люсинда едва держалась на ногах от страха.
– А вот сама ты кто и как здесь оказалась? – спросил он. – Не так уж много народу расхаживает тут по вечерам.
Преодолевая страх, Люсинда проговорила:
– Это не ваше дело, сэр. Идите себе по своим делам.
В жизни она не разговаривала так дерзко. Что заставило ее сейчас так выражаться? Она с испугом посмотрела, при нем ли шпага, но, слава Богу, он ее не взял.
Казалось, Тревельян не столько рассердился, сколько изумился ее ответу.
– Похоже, я столкнулся с настоящей колючкой! Скажи-ка мне, милая, что герцог, дома? У меня есть к нему дело.
Господи, милостивый Господи! Уж не собирается ли он вызвать отца на дуэль за нанесенное ее картиной оскорбление?! Озабоченная сохранением своего инкогнито, Люсинда решила, что ей следует привыкать ко лжи.
– Его нет дома, сэр. Вся семья уехала из города на сезон.
– Но в конюшне горят лампы, как будто кого-то ждут, – с уверенной усмешкой возразил он. Тревельян достал из кармана монету и повертел в руке, давая ей блеснуть на свету. – Я могу дать тебе эту монету, если ты скажешь мне, когда семья вернется домой.
Пораженная его наглостью, она забилась дальше в тень, надеясь, что капюшон надежно скрывает ее лицо. Зажатая в пальцах монета снова блеснула, и Люсинда вспомнила о скромном содержимом своего кошелька. Она не умела копить деньги, которые выдавал отец, и полностью тратила их на краски.
Что плохого в том, что она скажет ему, когда вернется отец? Все равно запряженная четверкой лошадей карета не сможет появиться бесшумно. Рочестеру стоит лишь подождать, и в конце концов он увидит ее родителей. А ей нужно поскорее избавиться от него – нанятый ею носильщик не станет долго ждать.
– Герцог весь день провел в Уайтхолле, – солгала она, – и скоро должен вернуться домой. А его семья уехала без него на бал у Бересфордов. – Люсинда надеялась, что сочиняет весьма правдоподобно. Ее отец никогда не заставлял ждать мать, а вернутся они далеко за полночь.
– Хорошо, – сказал Тревельян, по-видимому, удовлетворенный ее ответом. – А как тебя зовут, на случай, если я снова зайду?
Что даст ему имя горничной? Дрожа, она покачала головой:
– Хозяин не знает, что я вышла из дома. Я не назову вам свое имя.
Он засмеялся:
– А куда же ты направляешься? Может, мне тебя проводить? Такой молоденькой девушке не стоит бродить одной по ночам. В темноте подстерегают всякие опасности.
Улыбка сразу меняла его лицо, оно уже не казалось таким грозным. Он становился человеком, предающимся безудержным страстям и извлекающим из них высшее наслаждение. Он опасный человек. Люсинда была мечтательницей и далеко не самой умной в семье, но сообразила, что лучше не флиртовать с прославившимся своими подвигами капером.
– Смею сказать, сэр, одна я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с вами. Пожалуйста, пропустите меня.
Он сощурил темные глаза, явно колеблясь, затем усмехнулся и протянул ей монету, которую она быстро схватила, подавив невольную дрожь, когда случайно коснулась его горячей руки.
– В таком случае спасибо тебе, милая. – Рочестер поклонился, снова надел треуголку и зашагал прочь, как будто они просто обменялись любезностями. Через мгновение он скрылся за дальним углом каретного сарая, но Люсинда выждала несколько минут, чтобы он ушел подальше.
Рочестер был дьявольски красив. Один только бархатный голос способен был вскружить голову любой женщине. Но девушка не сомневалась, что он задушил бы ее, если бы узнал, с кем разговаривает.
Облегченно вздохнув, Люсинда торопливо прошла по переулку, ведущему к улице. Она хотела убедиться, что Рочестер не подкарауливает у дверей их дома. Но его нигде не было видно.
Девушка и не представляла себе, до чего темно на улице, когда дорогу не освещает идущий рядом мальчик с факелом. К ее радости, портшез все еще стоял на условленном месте. Быстро забравшись в него с саквояжем и коробкой, она указала, куда ее следует доставить, и дала одному из носильщиков монету, полученную от Рочестера. Ее не смущало то, что, сбегая от него, она воспользовалась его же деньгами. Этот пират сам вынудил ее скрываться.
Трев, стоявший в подворотне неподалеку от портшеза, слышал, как Люсинда назвала место назначения. Он мог поручиться всем своим состоянием – а это были немалые деньги, – что девушка с коробкой красок под мышкой и была той самой ясновидящей, которую он готов был убить. Эта случайная встреча крайне заинтересовала его. Сегодня вечером девушка явно хотела остаться незамеченной.
Последние несколько часов Трев посвятил розыску леди Люсинды Малколм Пембрук, попутно выяснив, что она была дочерью влиятельного герцога и издавна доставляла людям проблемы. Все мечты о покое и благах цивилизации, ради которых он вернулся домой, вылетели у него из головы. Двадцать лет, проведенные в море, приучили его сначала нападать, а потом уже задавать вопросы.
Но он в жизни не решился бы напасть на женщину. Рочестеру пришлось обуздать свою жажду мести. Увидев художницу лично, он напомнил себе, что она не имела отношения к гибели его кузена.
Лоренс был единственным приятным и достойным человеком из всех Рочестеров, которых знал Трев. После долгих лет разлуки он с нетерпением ожидал встречи с ним. Лоренс был всего на несколько месяцев младше Трева и настолько же являлся воплощением чистокровного английского аристократа, с золотистыми волосами, румяным и свежим лицом и с добродушно-веселым характером, насколько далек от этого типа был сам Трев.
Мрачно нахмурившись, он продолжал идти по улицам, разыскивая свою карету.
