Но он не ответил. Быстро отпустив Лизу, отец ее снова вернулся к камину и снова стал пить бренди. Она была поражена тем, что, похоже, выпивка интересовала отца больше, чем его дочери, которых он не видел уже несколько месяцев.
— Мама, папа, а не пойти ли нам к Джорджу? — предложила Эвви.
Посмотрев на сестру, Лиза поняла, что, и она так же встревожена и растеряна.
— О конечно! — Ребекка встала и взяла за руки обеих дочерей. — Он сейчас в детской?
— Наверное, — ответила Эвви. — Няня, конечно, могла бы привести его сюда, но, может быть, нам лучше самим туда подняться.
— Папа, ты пойдете с нами? — осторожно спросила Лиза.
— Попозже, девочки, — прошептала Ребекка. Лиза посмотрела на мать и заметила, что у нее на глазах снова появились слезы. Лизе самой захотелось плакать, но мать стиснула ее руку, словно ища поддержки. Лиза закусила губу, чтобы не расплакаться, и мать с дочерьми отправились в детскую.
Джордж был прелестным мальчиком даже в младенчестве, а в четыре года — тем более. Ребекка залюбовалась черноволосым и черноглазым сыном, который сидел на лошадке-качалке, еще не заметив, что к нему пришли. Когда он поднял голову, мать взяла его на руки, и Джордж прижался к ней.
— Джордж, что ты скажешь своей мамочке, моя радость? — спросила няня.
Джордж радостно заулыбался и показал на Лизу.
— Вот, она моя мама, — заявил он.
— Нет, нет! — в ужасе вскрикнула няня.
— Мама! — повторил он,
Ребекка поцеловала сына в розовую щечку. По том он вдруг стал проявлять беспокойство, и ей пришлось спустить его на пол. Видимо, у Джорджа были какие-то интересные игрушки, потому что он сразу направился в комнату для игр, и няня покорно последовала за ним.
— Джордж! — позвала Лиза, готовая вернуть ребенка.
— Не надо, милая, — остановила ее Ребекка. — Пока хватит. К тому же я очень устала. Пожалуй, я пойду к себе и отдохну немного. Вы уж простите меня, девочки.
Лиза и Эвви молча кивнули. Они грустно смотрели вслед матери, пока она спускалась вниз по лестнице.
Сестры не могли понять, что же случилось. Эвви решила, что кто-то умер, но Лиза не согласилась с таким предположением. Ведь в таком случае родители им бы рассказали о том, что произошло. Беда в том, что случилось, очевидно, нечто такое, о чем ни отец, ни мать даже не смеют сказать. Заметив, как бледна сестра, Лиза отвела ее в комнату, велела принести ей чаю, уложила на диван и только после этого ушла. Лизе надо было поговорить с отцом.
Когда она спустилась в гостиную, там уже горели светильники, зажженные прислугой. Хотя это было сейчас не так важно, но Лиза все же немного обрадовалась тому, что отец не сидел в одиночестве в темной комнате.
— Папа!
Он сидел на диване, перед ним стоял бокал с недопитым бренди. Услышав ее голос, он поднял го лову и сказал:
— Иди сюда, девочка. Закрой дверь.
Взглянув на лицо отца, Лиза поразилась тому, как он вдруг резко постарел. Теперь этот человек, прежде моложавый и полный энергии, был похож на собственную тень. Лиза вновь с трудом удержалась от слез.
— Папа, мы с Эвви очень волнуемся, — начала она. — Вы с мамой чем-то так…
Он вдруг перебил, словно даже не расслышал ее слов:
— Кого соединил Господь, тех да не разъединят люди.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала растерянная Лиза.
— Я благодарю Бога за то, что ты этого не понимаешь, Лиза. — Он сложил руки, словно для молитвы.
— Да что же случилось, папа? — повторила она. — Пожалуйста, скажи мне. Ты меня так напугал.
Он встал, подошел к окну и стал смотреть вдаль, на обширные поля Альсестеров, где желтый лен перемежался с зеленой пшеницей. Это была картина, радующая душу, но сейчас она не принесла ему ни радости, ни успокоения. Отвернувшись от окна, он произнес:
— Лиза, девочка моя, расскажи, как вы тут жили все это время.
— Ну… — неуверенно проговорила она, не зная с чего лучше начать. — Эвви научилась заставлять Мелодию брать барьеры, и мистер Мерривезер говорит, что она делает успехи. Лиза умолкла, заметив, что отец снова начал пить, очевидно не очень прислушиваясь к тому, что она говорит, но сочла за лучшее продолжать рассказ.
— Я пока езжу верхом на Танцоре, но надеюсь, что скоро мне достанется Сириец.
Она выжидающе посмотрела на отца, но он молчал. Что же могло случиться? Может быть, они разорены? Может быть, у отца какая-то страшная болезнь? Может быть, у мамы родился мертвый ребенок? Что же все-таки произошло?
От этих мрачных размышлений ее отвлек голос отца:
— Твоя жизнь проста и беззаботна, ведь, правда? Тебе не о чем печалиться… Помни, девочка, я хочу, чтобы у тебя никогда не было забот… что бы ни случилось.
— А что может случиться? — спросила Лиза. Теперь она почувствовала даже что-то похожее на облегчение: наконец-то она все узнает.
— Расскажи мне еще о вашей невинной жизни. Понравились ли тебе те красивые наряды, что я прислал из Лондона?
Лизу очень огорчило, что отец не хочет рассказать ей, в чем дело. Но сейчас он был и без того расстроен, но ей не хотелось возражать ему.
— Эти платья — просто прелесть, — ответила она. — Они мне очень понравились.
— Я так и знал! — на мгновение отец обрадовался, но вдруг снова помрачнел. — Но ведь я не прислал тебе куклу! Что же это: Как я мог забыть о своей маленькой девочке?
— Куклу? — Лиза не верила своим ушам. Что с отцом?! Разве он забыл, что она не играла в куклы уже шесть лет? Лиза попыталась улыбнуться.
— Папа, ты, наверно, спутал меня с Эвви. Но даже она уже не в том возрасте, когда играют в куклы:
Он, словно не слыша ее, повторил:
— Нет, нет, милая Лиза, я говорил о тебе. Ты у меня маленькая красавица — вылитая мать. А я не подумал о тебе, моя малютка…
— Папа, пожалуйста, послушай меня…
— Нет, нет, я сегодня же пошлю дворецкого за куклой для тебя, даже если это будет последнее, что я успею сделать. — Он встал, намереваясь позвонить и вызвать слугу. Лиза едва остановила его.
— Нет, нет, папа, — стала она его уговаривать. — Не надо посылать Читхэма в Лондон по этому делу. Ты очень устал. Сядь, отдохни.
— Я виноват. Ты просила куклу, — продолжал он рассеянно.
— Но ведь я уже давно не играю в куклы, папа. Разве ты забыл?
— Не надо казаться старше, чем ты есть, дочка, — тихо проговорил он.
— Но ведь это правда. — Она пыталась урезонить его. — Этим летом вы с мамой хотели устроить для меня первый бал. Я ведь уже почти невеста. — Лиза с горечью вспомнила об Айване. — Я даже достаточно выросла, чтобы целоваться, — сказала она вдруг.
— Целоваться? — отец вдруг разозлился. — А ты уже целовалась?
Лизе очень не хотелось отвечать, но солгать отцу она не могла.
