– И да и нет, – вздохнула Мэлди.
– Я сделала что-то не так?
– Почему ты все время думаешь об этом?
– Что вы имеете в виду?
– Каждый раз, когда что-нибудь, даже в малейшей степени, идет не так, ты извиняешься. Когда одна из нас ищет тебя, чтобы поговорить, и, не дай Бог, выглядит достаточно серьезной, как сейчас например, ты всегда спрашиваешь, в чем ты провинилась.
– Судя по моему опыту, чаще всего дело именно в этом, – пробормотала Бетия.
– Ох, – прищелкнула языком Жизель, – я не видела, чтобы ты допустила хоть один промах с тех пор, как приехала сюда. Ты не совершаешь ошибок. Ты всегда трудолюбива, предупредительна и расторопна, к тому же ты очень добра. Люди пытались убедить тебя, что ты ничего не стоишь, и тебе приходилось пропускать это мимо ушей, да? Те люди были глупы!
Бетия слабо улыбнулась – Жизель говорила так страстно! К тому же было очень приятно слышать, как высоко женщина оценивает ее способности.
– Тем не менее, вы очень серьезны, – сказала Бетия.
– Мы пришли поговорить об Эрике. Ты, кажется, не понимаешь, как больно ранишь его.
– Ты выбрала не лучший способ начать разговор, Жизель, – нахмурилась Мэлди.
– Почему же? Эрик несчастен. Ты не виновата, – поспешно добавила Жизель, глядя на застывшее лицо Бетии. – Но что-то неладное творится в твоей душе, и он это чувствует.
– Бетия, – сказала Мэлди, похлопав ее по сцепленным пальцам, – твое отношение к предстоящей битве не дает ему покоя.
– Это он прислал вас сюда?
– Нет, наши мужья. Эрик думает, что если мы попытаемся поговорить с тобой о войне и показать тебе, что не так страшен черт, как его малюют, будет только хуже. Он считает, что ты должна во всем разобраться сама, и думает своим мужским умишком, – Мэлди подмигнула обеим женщинам, – что уже все тебе сказал. А так как он все сказал, а ты до сих пор не понимаешь, Эрик чувствует себя потерянным.
– И это ранит его?
– Он так не говорит. Он говорит, что ему не нравится, что это расстраивает тебя. Но мне кажется, что да, ранит. Эрик понимает тебя, но хочет, чтобы ты была полностью на его стороне.
Бетия вздохнула и отпила вина.
– Я никогда не пойду против него.
– Хорошо сказано, – пробормотала Жизель.
– Брось, милая, не старайся обвести нас вокруг пальца, – сказала Мэлди, мягко улыбаясь. – Мы уже давно замужем. Ответ – не ответ, ни да, ни нет – в эту игру мы хорошо научились играть, и можем быстро распознать ее. Поведай нам, что происходит в твоей хорошенькой головке, и, может быть, мы сумеем подсказать тебе, как не переживать самой и не расстраивать Эрика.
– Мне не нравится, что люди сражаются и гибнут из-за клочка земли, – сказала Бетия.
– Он хочет восстановить справедливость, и, надеюсь, ты это понимаешь. Дублин принадлежит Эрику. Это отказ сэра Грэма выполнять королевский приказ служит поводом для битвы.
– Разве это не борьба за наследство?
– В каком-то смысле, но разве Эрик не имеет на это права? Ты видела, в каком плачевном состоянии находится Дублин. Люди доведены до крайности. Последние три лэрда совсем не заботились о них. Они их били, морили голодом, доводили до погибели в бессмысленных стычках с соседними кланами и угнетали до тех пор, пока люди не стали покорными, как овцы.
– Думаю, ты все это знаешь, – сказала Жизель. – Возможно, тебе следует хорошенько разобраться, почему ты так расстраиваешься из-за предстоящего сражения. Я не удивлюсь, если окажется, что дело не в самой битве, а в том, что ты просто боишься за тех, кто тебе дорог.
– Конечно, я не хочу, чтобы Эрик отправился на войну! Ни Эрик, ни Боуэн, ни Питер, ни Уоллес. Хотя мне всегда казалось неправильным, что люди погибают из-за земель и богатства. Жадность до чужих владений стоила жизни моей сестре, ее мужу и его тете. И та же жадность заставляет сумасшедшего охотиться за мной. Неужели есть что-то удивительное в том, что мне не нравится все это?
– Вовсе нет, – сказала Мэлди, – но ты же не думаешь, что Эрик похож на Уильяма?
– Нет, конечно.
– Тогда постарайся объяснить все Эрику.
Эта мысль ужаснула Бетию.
– Я уже говорила Эрику, что никогда не стану сравнивать его с Уильямом.
– Иногда недостаточно просто сказать.
– Я начинаю чувствовать себя виноватой.
Мэлди улыбнулась:
– Все, что я хотела, – это чтобы ты заглянула в себя и разобралась, почему эта битва вызывает у тебя такое отвращение. Думаю, Жизель права. В тебе говорит страх за Эрика и его друзей.
– Что ж, я готова признать, что когда я размышляю о предстоящей войне, я думаю только о Эрике, Питере, Боуэне и Уоллесе, не принимая в расчет остальных. Я не перенесу, если с ними что-то случится, если они погибнут, сражаясь за этот проклятый Дублин. Как раз то, что сказала Жизель, не правда ли?
– Почти, – сказала Мэлди. – Я не думаю, что мы до конца успокоили твои страхи, но постарайся впредь, говоря об этом, выражать только тревогу за безопасность близких.
– Ты хочешь, чтобы я скрывала свои чувства?
– Только ту часть, которая заставляет Эрика считать, что ты осуждаешь его.
Бетия задумалась. Ее неприязнь к предстоящей битве действительно была во многом вызвана страхом за Эрика. Нетрудно сосредоточиться на этом и перестать думать о причинах сражения. Это не будет означать, что она обманывает Эрика.
– Да, так я и сделаю, – наконец согласилась она. – Если вы решите, что должны рассказать Эрику о нашем разговоре, скажите ему это. Может быть, если он услышит это от вас, то не будет расспрашивать меня о моих чувствах.
Мэлди кивнула, помогая Жизель подняться.
– Я понимаю. Мы все боимся, Бетия. Ни одна из нас не хочет отпускать своего мужчину туда, где его могут убить. Ты в этом не одинока.
Когда они ушли, Бетия поспешила лечь в постель. Приближался вечер, и ее самочувствие снова ухудшилось. Лежа в постели, Бетия прокручивала в памяти разговор с Жизель и Мэлди. Меньше всего на свете она хотела обидеть Эрика и заставить его думать, что она презирает его за желание отвоевать замок.
Она была бессердечной, подумала Бетия. Была так озабочена своими тревогами, что не обращала внимания на чувства других. Пришла пора перестать быть ребенком. Другие женщины в Донкойле тоже рискуют потерять своих мужчин в битве с сэром Грэмом.
Она решила проявить такое же мужество. Это не означало, что она должна лгать себе или скрывать свои чувства от остальных. Однако размышляла она, ей лучше продолжать молиться о том, чтобы у сэра Грэма случился приступ великодушия, и он уступил бы замок законному владельцу без боя.
– Ты беременна, – сказала Мэлди, вытирая испарину с лица Бетии.
Глубоко сконфуженная тем, что ей стало плохо на глазах у Мэлди, Бетия смогла лишь кивнуть. На этот раз ее скрутило не вечером, а утром, что было совершенно непривычно. Бетия была рада, что Эрик куда-то ушел, и в спальне находилась только Мэлди. Медленно потягивая сидр, Бетия размышляла, как убедить сестру Эрика хранить это в секрете.
