— Ты что же, хочешь дальше чужую девку под паволокой выводить? А Дивлянку куда?
— Может, и выводить. А там видно будет, как все сложится. Но пусть под рукой будет. Пусть первой в кусты ходит: если что, ее и возьмут!
— Ладно, будь по-твоему. — Велем в задумчивости еще раз провел рукавом по мокрым волосам. — Что-то в этом есть. А то Станила, хрен березовый… не доверяю я ему!
Легко сказать — найди такую девку! Похлебав каши, Велем надел хорошую зеленую верхницу, заколол вотолу варяжской серебряной запоной, чтобы было видно, что он не голь какая-нибудь, и, взяв с собой Стояню и Опенка с Осташкой, направился к видневшемуся вдали Свинеческу. Предлог он придумал: все уже знали, что три воеводы по дороге разорили несколько поселков в угодьях старого Тарвиласа и вывезли оттуда десятки пленных. Некоторых лишних он и сам подумывал продать, а теперь мог попытаться обменять нескольких парней на девок — если найдутся подходящие.
Но в Свинеческе, хоть там и проживал известный в округе торговец полоном по имени Синельв, ничего пригодного не нашлось. Только когда раздосадованный Велем уже собрался восвояси, местный кузнец припомнил:
— Проезжал тут еще один, вроде с Лучесы, хотел на Десну перебираться, так он полон вез, я так слышал. Мимо нас ехал, а свояк Туродов их вел через волоки. У него, сказывал, девки были.
— Давно они уехали?
— Да нет, вот сразу, как вы пришли. Он за день до того ушел. Если что, то и догонишь. У него девок много, а отроков на веслах мало, медленно идет.
— А звали его как?
— Варяг был. А звали Турод — как нашего, я потому и запомнил. Только, если что, я ничего не говорил!
Битень тем временем послал пару отроков как бы невзначай прогуляться до урочища, где разбил стан князь Станила, и те приметили, что многие из его ближней дружины носят накидки из медведины. Примерно такие, какие успела нащупать на своих похитителях Снегуле. Это был еще один повод задуматься, и Велем уже без уговоров стал собираться вслед за тем неведомым Туродом — Тороддом, надо думать, — который увез на восток пленниц, как сказали, из земель западных кривичей. Может, хоть одна рыжая найдется? Выбирать было не из кого: свои пленницы — белобрысые голядки, к тому же не говорящие по-словенски. А попробуй он сторговать девушку в одной из окрестных весей или даже, допустим, десятую дочь отдадут по бедности — об этом немедленно всем станет известно, и днем раньше или днем позже кто-нибудь признает поддельную Огнедеву в лицо. Нужна чужая. А когда ты сам тут чужой и никого не знаешь — задача, как в кощуне! Впору идти в лес искать избушку на курьих ножках, чтобы ее страховидная хозяйка тебе дала путеводный клубочек. Да и то — лесная баба свою мудрость скорее для Станилы прибережет, он ей почти что родной внук…
— Коня тебе надо, — сказал Белотур, выслушав его. — На веслах грести вверх по реке — не догонишь. Нам не до зимы тут сидеть!
— Коню дороги нужны. Или хоть тропинки. А я их не знаю!
— Это да… — Белотур запустил пальцы в волосы, будто хотел таким образом расшевелить мысли. — Пошли к Ольгимонту.
Ольгимонт охотно согласился отпустить с Велемом Званца, Лосятиного сына, — отрока из своей ближней дружины, который хорошо знал окрестности и не раз ездил вместе с отцом, нанимавшимся в проводники к торговым гостям, даже до самой булгарской земли. Это был среднего роста, плечистый парень лет восемнадцати, собирающийся осенью жениться, с Велесыми волосами и такими же бровями, учтивый и толковый. В придачу Ольгимонт одолжил двух хороших коней, и Велем со Званцем пустились в путь в тот же день. Через лес вдоль Днепра бежали тропки, которыми пользовались жители окрестных весей; иной раз приходилось спешиваться и вести коней под уздцы через густые заросли или бурелом; несколько речек они преодолели вброд и прошли даже через одно болото по гатям — шагом и очень осторожно, но, по уверению Званца, этим весьма существенно спрямили путь.
Ничто их в пути не задержало, и Велем надеялся, что до вечера они отмахали порядочное расстояние. По расчетам, они должны были двигаться вдвое быстрее, чем ехал Турод, и, если все пойдет хорошо, нагнать его дня через три. С обратной дорогой выходит больше пятерицы. Велем беспокоился, оставив сестру и всю дружину на такой срок, — тут в любой день все может так перемениться, что и не поймешь потом, где своих искать! Оказавшись один, без родных и дружины, в глуши чужих лесов, он себя чувствовал, будто тот парень в кощуне, что по веревке слез в подземелье под горой или по бобовому стеблю поднялся на небеса и теперь ходит там, выискивая неведомо чего. Лишь бы чуры помогли! Правда, принесение жертв Перуну было назначено только на третий день, а там, если боги укажут для поединка не самый ближний срок, можно и успеть обернуться. Если, конечно, князь Станила будет ждать, мары б его взяли!
— К Вороничам завернем, — утешал его Званец. — Тут близко, до ночи успеем. А может, и сам Турод у них ночевал. Хоть еще и не зима, но ему свой товар ночью студить под дождем неохота — расхвораются, до Юлги не довезет никого, вдоль реки и похоронит. Он же не дурак.
Заехали к Вороничам и убедились, что Званец прав: торговый гость по имени Турод с дружиной и тремя десятками полонянок ночевал именно здесь. Прямо об этом не спрашивали, но, услышав вопрос о новостях, хозяин все рассказал сам. По его словам, полонянки все были молодые, имелись среди них и красивые. Расспросы молодого мужика о женщинах никого удивить не могли, и Велем довольно подробно выведал, хороши ли были девушки. Хозяин, опасливо косясь на свою бабу, всем видом изображал, как хороши. Вроде приметил он и рыжих, но поручиться не мог, потому что половина из них покрывала головы.
На заре тронулись дальше. Еще день можно было ехать спокойно — свернуть с Днепра особо некуда, а потом придется много расспрашивать, чтобы не потерять след. В Свинеческе Турод сказал, что поедет на Десну, но мало ли почему он так сказал? Может, как раз не хотел оповещать весь свет о своих намерениях. Все-таки три десятка молодых пленниц — деньги немалые, а на чужое добро охотников везде хватает.
— Надо придумать, что говорить будем, — посоветовал Званец, когда они пробирались через заросли ольхи в поисках ускользающей тропинки. — А то ведь народ любопытный, потом всю зиму на павечерницах гадать будут, кого и зачем мы искали.
— И что скажем? — спросил Велем, одной рукой ведя коня, а второй отклоняя в стороны ветки. Мелкие полусухие ольховые листочки вперемешку с тенетником цеплялись за лицо и волосы, а шапка уже вся была в лесном соре. — Во что здешний народ охотнее поверит?
— Скажем, что сестру мою ищем. Что, дескать, вышла замуж, а потом ее русь увезла, вот и хотим выкупить.
