— Лорд Фэншоу.
— Я знаю, как его зовут, — нетерпеливо перебил Рэй. — Кто он?
«То есть кто он мне?» — подумала Каролина, встревоженная тем, как бы не выронить письмо.
— Лондонский знакомый, — не лукавя, ответила девушка и тут же остановилась, ибо спрятанное послание Томаса все-таки выпало.
Подхвати в л исток, Рэй вернул его Каролине, при этом даже не сбился с ритма и продолжал танцевать как ни в чем не бывало.
— И он приехал из Лондона, чтобы передать вам это? Тайно, в алькове?
— Нет, просто он возил письмо в сапоге, и ему нужно было присесть, чтобы достать его! О, я уверена, — засмеялась Каролина, лишь бы отвлечь внимание Рэя, — вздумай лорд Фэншоу проделать это стоя, то непременно уронил бы свой парик.
Но упорный взгляд серых глаз не отрывался от ее лица.
Заметив, что друг Томаса уже прощается с хозяевами, Каролина решила лгать и дальше, поскольку теперь никто бы не смог ее разоблачить.
— Лорд Реджи действительно привез мне неприятные известия. Это письмо от моей школьной подруги и его дальней родственницы Клеменси Дейн.
— Не знал, что Фэншоу и Дейн породнились.
«Господи, как я могла забыть. Ведь Рэй прекрасно знает все родословные! Говорила же мне тетушка Пет, что лжец всегда попадается». Но раз уж она начала, то придется продолжать.
И Каролина рассказала о Дженни Честертон, закончив словами:
— Я намерена вернуться в пансион, хотя мама, узнав о случившемся, конечно, заберет меня домой.
Рэй улыбнулся, и девушка облегченно вздохнула.
— Но может, вы не захотите оставаться в Лондоне, а куда-нибудь уедете? — спросил он.
Кажется, Рэй готов позвать ее с собой па Барбадос… Каролина тут же вспомнила и страстное письмо Томаса, и слова лорда Реджи о чувствах его друга.
Девушка была в полном смятении.
— Если мама прикажет, я вернусь домой! — призналась она.
Рэй засмеялся.
— Но ваше сердце ей неподвластно?
«Нет, мое сердце принадлежит лорду Томасу, хотя вы этого не знаете, а я ничего вам не открою, потому что Реба опять станет умолять меня и я все равно сдамся». Но сильнее, чем ложь, Каролину мучило то, что, едва Рэй прикасался к ее руке или подходил к ней совсем близко, ее сердце начинало бешено колотиться.
«Я как мама. Все понимаю и ничего не могу с собой поделать», — печально решила она.
Поэтому девушка обрадовалась, когда один из поклонников, чье имя она сразу забыла, пригласил ее на следующий танец, хотя она все равно продолжала думать о Рэе. «Этот джентльмен из Эссекса совсем покорил меня. Что же я за человек?»
Вскоре Реба оттащила ее в сторону и предупредила:
— У вас с Долли опять случилась перепалка. Но ты лучше берегись ее, она ужасная сплетница.
— Правда? — безразлично спросила Каролина, поглощенная собственными переживаниями.
— Я узнала от одной здешней горничной, что Долли, оказывается, поссорила влюбленных друг в друга Робина Прествуда и Эльвиру Карр. Вроде она кому-то рассказала, как Эльвира посмеялась над своим возлюбленным за его страсть к выпивке. И хотя это почти соответствует действительности, а Эльвира просто шутила, Робин страшно оскорбился и потом женился на другой!
Слова подруги впечатлили Каролину гораздо сильнее, чем предупреждение Рэя. Теперь она убедилась, из каких пустяков могут родиться убийственные сплетни.
— У меня более важные известия, — сказала она Ребе. — Лорд Фэншоу привез мне письмо от Томаса!
— И что он пишет? — встревожилась подруга.
— О, только то, что скучает по мне и сразу заедет в пансион, когда вернется в Лондон. Он получил дурные вести из Нортхемптона, заболела его сестра. Теперь ясно, почему он уехал не простившись. Реба, мне… надо ехать в Лондон, и побыстрее! Может, с лордом Реджи!
— Твой лорд доедет в лучшем случае до Челмсфорда и вынужден будет переночевать на постоялом дворе, иначе его лошади просто замерзнут. А ты не успеешь оглянуться, как очутишься с ним в одной постели! — засмеялась Реба. — Я уже навела о нем справки. Это распутник похуже Томаса!
— Томас не распутник, — с упреком отозвалась Каролина.
— Да, он изменился, — поспешила успокоить ее Реба, — только не бросай меня, Кэрол! Ты ведь не пойдешь на такое предательство? Иначе мама настоит на своем, и виновницей моего несчастья будешь ты.
«Конечно, в любом случае виноватой окажусь именно я.
Перед тобой, перед Томасом, перед Рэем… Господи, в какую же я попала беду! И самое ужасное, не думаю ничего менять».
— Смотри, — предупредила Реба. — Наверняка Долли со своими друзьями что-то замышляет. Видишь, как она машет веером, хотя здесь совсем не жарко? Берегись! Она вынудит тебя сказать что-нибудь крамольное при свидетелях.
Очевидно, Рэй Эвисток был того же мнения, поскольку, быстро оттеснив двух щеголей, решительно направившихся к девушкам, увел Каролину танцевать.
— Кажется, я помог вам избежать тюрьмы, — усмехнулся Рэй. — Я случайно подслушал, как мисс Долли намеревалась отомстить вам, избрав темой разговора недовольных плантаторов.
— И она бы свое получила!
— Этого я как раз и боялся. Так что лучше вам не встречаться.
— Благодарю, сэр, за спасение! — шутливым тоном ответила Каролина, однако на душе у нее было тоскливо.
«О, Рэй, как мы все-таки похожи. Я могу угадать ваши мысли, даже если вы молчите. И всякий раз в нужную минуту вы оказываетесь рядом!»
В Эссексе он стал ее защитником, и Каролине хотелось, чтобы так было всегда.
Рождественский бал в Бродлее 6 января 1688 года
Снова пошел снег, и Эссекс превратился в белоснежную волшебную страну. Завершающий, самый торжественный рождественский бал устраивали в Бродлее, миссис Тарбелл спешила закрепиться в обществе. Она понимала, хоть и не без раздражения, что своим возвышением Тарбеллы обязаны подруге Ребы. Ведь любая дама, на которую обратил внимание Рэй Эвисток, была просто обречена на успех, а заодно с Каролиной местное дворянство наконец признало и семейку «выскочек». Поэтому, не питая никаких иллюзий, Нэн Тарбелл поступила очень расчетливо, устроив бал в честь Каролины.
Ведь любой отказ приехать на него оскорбит Рэя, а на такое вряд ли кто решится. Мать Ребы давно поняла, что ни переменой своего имени на французское Нанетт, ни отправкой дочери в благородный пансион ей не удастся произвести должное впечатление на местных дворян.
Но сегодняшним балом она этого добьется.
Для миссис Тарбелл приближающийся звон колокольчиков был торжественнее церковного благовеста, ведь то съезжались в Бродлей гости со всей округи.
Старинный дом наконец украсили ветки кедра и остролиста, длинная рождественская гирлянда оплела перила широкой лестницы, с канделябров свисала омела, в дорогих бокалах искрилось вино. «Его хватит, чтобы смыть весь Лондон», — тихо проворчал кто-то из гостей. Штат прислуги был увеличен втрое, и теперь незнакомые лакеи разносили питье и яства, исчезая с пустыми подносами в лабиринте коридоров. Имей Нэн Тарбелл больше времени, она бы перевернула ради такого события весь дом. Тем не менее она успела достать из кладовых столовое серебро и лучшие скатерти, а из погребов — свои богатейшие запасы.
