— Наоборот — тоже будет неплохо.
Она засмеялась и слизала с пальцев последние капли сладкого сока.
— Все мужчины дураки, особенно во время войны. Они теряют всякое представление о ценностях.
— Это зависит от того, что считать ценностями.
— Я ценю только одну вещь: свою безопасность.
— В таком случае, ты поступила опрометчиво, отправившись в путешествие десять дней назад.
Она поглядела на меня из-под тяжелых век и улыбнулась.
— А язычок у тебя не притупился с годами, и несчастье тебя не смягчило. Послушай, ты все так же любишь Ричарда?
— Это мое дело.
— Его ненавидят даже товарищи по оружию — полагаю, ты знаешь это — и клянут как в Корнуолле, так и в Девоншире. В действительности, единственные, кого он может считать своими друзьями, это мальчишки, которые не осмеливаются ему перечить. У него их целая свита, бегают за ним, словно приклеенные.
О Боже, думала я, какая же ты мерзкая женщина! Готова ухватиться за любую возможность, чтобы сделать мне больно; однако вслух я ничего не произнесла, лишь молча смотрела, как Гартред крутит на пальцах кольца.
— Бедняжка Мери Говард, — продолжала она, — что ей пришлось вытерпеть… Знаешь, Онор, это тебя Бог уберег, что ты не стала его женой. Правда, помнится, Ричард позже устраивал шумные сцены, уверяя, что по-прежнему любит тебя. Возможно, и так — он склонен к извращениям. Должно быть, это необычное ощущение — любить женщину, которая не может ответить тебе на любовь.
Она зевнула и подошла к окну.
— С Диком он обращается ужасно, — продолжала она. — Мальчик боготворит мать, а Ричард, как я понимаю, собирается сделать из него игрушку для себя, лишь бы досадить жене. Как он тебе понравился?
— Он еще маленький и, как все дети, легко уязвимый.
— Я удивляюсь, как он вообще появился на свет, когда вспоминаю ужасы, которые рассказывала мне Мери. Однако мне лучше пощадить твои чувства, ты ведь все еще высокого мнения о моем братце. Я рада, что лорд Робартс не нашел мальчишку. Он ведь поклялся, что повесит любого родственника Ричарда.
— Кроме тебя.
— Ах, я не в счет. Миссис Денис из Орли Корта не имеет никакого отношения к Гартред Гренвиль. — Она снова обвела взглядом стены, затем выглянула во двор. — Кажется, в этой комнате держали идиота? Мне помнится, как раз из этого окна он корчил рожи Киту, когда мы его привезли сюда двадцать пять лет тому назад.
— Понятия не имею. В Менабилли эту тему не затрагивают.
— Мне что-то говорили о каких-то тайниках в этом доме, — продолжала она, стараясь казаться равнодушной. — Не могу вспомнить, что именно. Какой-то встроенный шкаф, кажется, куда они запирали идиота, когда тот буйствовал. Так мне Кит говорил. Ты не отыскала его?
— Здесь нет никаких встроенных шкафов, кроме того, с ящичками, но в него никого не спрячешь.
— Мне так неприятно, — продолжала она, — что из-за моего вторжения тебе пришлось уступить свою комнату Джоанне Рэшли. Я могла спокойно поместиться и в этой. К тому же, слуги сказали мне, что до того, как ты в ней поселилась, она пустовала.
— Было проще предоставить тебе и твоим дочкам более просторные покои, чтобы ты могла приглашать гостей к себе на обед.
— Ты всегда была неравнодушна к лакейским сплетням, насколько я помню. Привычка всех старых дев. Наверное, когда они подглядывают и подслушивают у закрытых дверей, у них улучшается аппетит.
— О других не скажу, но боюсь, мой жидкий бульон не становится вкуснее, когда я представляю, как ты прижимаешься к лорду Робартсу.
Она взглянула на меня, и я подумала: интересно, в ком больше ненависти, в ней или во мне?
— По крайней мере, мое присутствие здесь избавило вас от крупных неприятностей. Ведь я знаю Джека Робартса уже очень давно.
— Постарайся тогда, чтобы он не скучал, это все, о чем мы тебя просим.
Наш разговор начал доставлять мне удовольствие, и, поняв это, она повернулась к двери.
— Я не могу гарантировать, что его хорошее настроение сохранится. Он весь позеленел сегодня во время обеда, когда что услышал, что Ричард в Лангидроке, а сейчас уехал на совет в Фой. Кажется, у них там намечается встреча с Эссексом и другими командующими.
— Я уверена, что к утру ты ему исправишь настроение, — заметила я.
Она положила ладонь на ручку двери, глазами все еще рыская по гобеленам, закрывавшим стены.
— Если они проиграют эту компанию, нам не поздоровится. Побежденный солдат — опасное животное. Джек Робартс отдаст приказ сравнять Менабилли с землей.
— Да, — сказала я, — мы уже знаем об этом.
— Заберут все: одежду, украшения, мебель, еду, — и обитателям тоже не сладко придется. Он, должно быть, интересный человек, твой зять, Джонатан Рэшли. Уехать из дома, зная почти наверняка, что поместье в конце концов разрушат.
Я пожала плечами, и тут, уже в дверях, она все же не вытерпела:
— Он по-прежнему собирает серебро для монетного двора?
Я улыбнулась, впервые за нашу беседу; теперь мне стало ясно, что так интересовало Гартред.
— Не знаю, — ответила я. — Понятия не имею. Но если подождешь, то когда поместье разграбят, мы точно узнаем, прятали здесь что-нибудь или нет. Доброй ночи, Гартред.
Она еще с минуту смотрела на меня, затем повернулась и вышла. Так вот в чем дело! Если бы необходимость понадежней спрятать Дика не занимала так мои мысли, я бы, наверное, уже давно догадалась. Кто бы ни выиграл войну у нас в Корнуолле, это Гартред мало волновало; она всегда позаботится о том, чтобы заручиться поддержкой победителя. Ей не лень шпионить в пользу любого из противников. Я уже готова была уподобиться Темперанс Соул и процитировать Священное Писание: «Ибо, где будет труп, там соберутся орлы». Если в ходе войны можно кое-чем поживиться, Гартред Денис не засидится дома. Вновь у меня в памяти промелькнуло, как она торговалась из-за брачного контракта с Китом; как — уже будучи вдовой — лихорадочно выгребала из ящиков побрякушки, покидая Ланрест, и я вспомнила слухи, дошедшие до меня после смерти ее второго мужа, что поместье Орли Корт обременено долгами, и к тому же, по достижении ее дочерьми совершеннолетия, должно перейти к ним. Третьего мужа Гартред себе пока не нашла, а жить как-то надо. Корнуэльское серебро пришлось бы очень кстати, сумей она заполучить его.
Это, без сомнения, и было ее целью, а моя комната, судя по всему, вызывала у нее наибольшие подозрения. Секрета контрфорса она не знала, но помнила, что какой-то тайник в Менабилли есть, и отсюда заключила, что во время войны Джонатан не преминет им воспользоваться. Я уверена, ей и в голову не могло прийти, что в тайнике вместо серебра прятали ее племянника. Также я не сомневалась, что она ведет свою игру в одиночку, и лорд Робартс тут ни при чем. Позволяя ему провести с собой ночь-другую, она лишь сочетала приятное с полезным. Намного вкуснее было за ужином есть жареное мясо, чем пить пустой жидкий бульон; к тому же, она всегда питала слабость к грузным мужчинам. Но как только она обнаружит, что одной ей отыскать сокровища не под силу, она плюнет на последствия и раскроет перед ним все карты.
