В углу комнаты Мария заметила несколько холстов, на которые раньше не обратила внимания. Сняв с них парусину, она увидела, что все они не закончены. Мария попыталась понять, как Элизабет выстраивает свой замысел. Тут было всего лишь несколько работ. Рассматривая их одну за другой, Мария опять восхитилась тем, как Элизабет ищет форму и жанр. Она не ограничивалась портретами. Вот кувшин со свежесрезанными весенними цветами, вот батальные сцены, морской пейзаж. Даже незаконченные, они свидетельствовали о подлинном артистизме художника, Мария чувствовала исходящую от них силу.
А вот и последняя работа. Ее сердце часто забилось, когда она посмотрела в глаза мужчины, так напоминающего Джона. Элизабет схватила главное — человек на портрете явно был очарован художницей. Улыбка вокруг глаз, полные губы. Наверное, это портрет Амброуза. Он был поразительно похож на своего брата, вот только шрам на лбу да цвет волос другой, гораздо светлее, чем у Джона. Амброуз был в шотландском кильте, одной ногой он опирался на валун, в руке сжимал меч. Он был обнажен по пояс, и Мария с восхищением окинула взглядом мощный торс.
— Его уже заполучили, меня пока нет.
Мария взволнованно обернулась на голос Джона. Ничто в его лице не свидетельствовало о том, что что-то случилось.
— Я соскучился по тебе, — пробормотал он.
Руки их переплелись, тела вжались друг в друга. Его губы нашли ее, и поцелуй свидетельствовал о силе их желания.
— Не мог дождаться, когда увижу тебя, — улыбнулся Джон. — Ты меня околдовала. Теперь я это точно знаю. Твои глаза преследуют меня, куда бы я ни посмотрел. Когда я увидел их отражение в глазах императора, то окончательно понял — все, хватит, я должен идти к тебе.
— Поэтому ты так рано вернулся? — прошептала она. — Ну, как там император?
— Он славный парень, — ответил Джон, развязывая ворот ее платья. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не сорвать его с нее. Он чувствовал жар прильнувшего к нему тела. — У меня потрясающие новости, любовь моя.
Мария посмотрела на дверь. Она была закрыта. Она знала, чего хотят они оба. Они займутся любовью здесь. Лучше места и не может быть.
— Расскажи мне свои потрясающие новости, — сказала она, отстегивая брошь, скрепляющую перекинутый через его плечо шотландский плед.
— Мы простоим здесь недели две, не меньше. — Командующий снял через голову опоясывавший его грудь пояс и бросил его на пол.
Мария выдернула его рубашку из юбки и скинула ее с плеч, покрывая поцелуями его мускулистую грудь.
— Наша будущая королева — да благословит ее бог — отказывается отплыть сейчас, потому что наступает Святая неделя, и она удаляется до Пасхи. — Справившись с воротом, Джон спустил платье до талии, крепко держа ее за руки. — Она так набожна, что даже отказалась встретиться с нами.
У нее прервалось дыхание, когда, встав на колено, он начал целовать ее грудь сквозь тонкую сорочку. Охватив руками ее ягодицы, он прижал ее к своим бедрам.
— Не знаю, что бы я испытал по отношению к ней до всего, что с нами случилось, — хрипло сказал он, срывая с ее плеч сорочку.
Полные груди Марии буквально засветились в пламени свечей. Пальцы Джона пробежали по ложбинке между ними, губы покрывали поцелуями мягкие изгибы ее тела и наконец добрались до затвердевших сосков. Мария застонала. Его руки сорвали с нее платье и опустили ее на колени.
— О! — Он улыбался, видя, как от каждого его прикосновения ее охватывает дрожь…
Мария разрешила ему опустить ее на валявшуюся в ногах одежду. Он сбросил с себя шотландскую юбку и сапоги.
Великолепен! Она никогда не видела столь красивого мужчину. Ее дыхание остановилось, когда она взглянула на его вздыбившийся ствол.
— А сейчас? Что… что ты чувствуешь к ней? Скажи мне.
Джон остановился. Перед ним было совершенное создание всевышнего. Черные локоны Марии падали ей на одну грудь. Он пересек комнату и погасил все свечи, оставив гореть лишь одну. Он двигался с грацией леопарда. Наконец, поставив портрет Амброуза лицом к стене, Джон повернулся к ней и лукаво улыбнулся.
— Мне сказали, что наша будущая королева робка и не уверена в себе. — Он медленно и нежно развел в стороны ее ноги. Ее тело было теплым, мягкие руки поощряли его. — Немногословна, сдержанна, набожна — вся в молитвах.
Она обвила его руками, с удовольствием ощущая на себе его тяжесть и с нетерпением ожидая продолжения.
— Значит, она тебе не нравится?
Джон лег рядом с Марией и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бешено колотится ее сердце.
— Нет, Мария! Я решил, что она мне очень нравится! — Его рука провела по ее груди, опустилась и стала гладить холмик внизу живота, проникая в мягкую, влажную от желания плоть. Он нежно гладил ее, а ее пальцы впились ему в спину. — Если королева такая, как мне рассказали, то она отличается от тех, кому сейчас принадлежит власть. О! Для меня она будет прекрасной королевой. Она… она подарила нам неделю наслаждения.
Мария закрыла глаза, на нее накатывались одна за другой волны страсти. Губы Джона опять вернулись к ее грудям, его язык ласкал ее соски-вишенки. Где-то глубоко в ней поднималась клокочущая лава. Она с криком выгнулась, подняв бедра.
— Возьми меня, Джон, — горячо шептала она. — Возьми, прошу тебя.
Командующий отклонился и посмотрел ей в глаза.
— Я люблю тебя, Мария.
Ее сердце запело. Его глаза, потемневшие от страсти, говорили убедительнее слов. Она с трудом удерживала слезы счастья.
— Прежде чем мы навсегда соединимся, я хочу, чтобы ты знала, что я испытываю к тебе.
— О! Джон Макферсон, я тоже тебя люблю. — Ее голос задрожал. — Я хочу, чтобы ты знал об этом, независимо от того, что принесет нам завтрашний день.
— Только счастье, моя любимая. Только счастье.
— Только счастье, — повторила она.
Мария чувствовала, как его пульсирующий ствол прильнул к ее нежному влажному лону, и подняла ему навстречу бедра, чтобы впустить его в себя. Одним движением он проник в нее.
Казалось, он ждал такого момента вечность. Только клятва на борту судна удержала его от этого сладкого мига, а сейчас он чувствовал невероятное блаженство. Никогда в своей жизни он не был человеком, чего-либо терпеливо ждущим. Он всегда незамедлительно брал то, что хотел. Но эта чудовищная, великолепная, сводящая с ума отсрочка обострила его ощущения до предела. Приподнявшись на руках, он смотрел на ее совершенное тело, в ее зеленые глаза, полные жгучего желания. Он чувствовал потребность вновь и вновь вторгаться в ее нежнейшее лоно, заполоняя ее всю своей мужской силой.
Джон хотел, да нет, не просто хотел, а все в нем требовало наслаждения их первым соитием. Он вбивал и вбивал себя в нее резкими короткими движениями. Ее дыхание прерывалось, низкие горловые стоны не давали ему остановиться. Он пытался вернуться к прежним ласкам, покусывая мочку ее уха, но ее близость слишком искушала его.
