– Войдите!
Дверь отворилась, и вошел Генри, надсмотрщик. Он держал в руках широкополую шляпу.
– Миссис…
– Да, Генри, что такое? Я занята, как видишь.
– Миссис, я насчет… – Он вертел шляпу в руках, но по его крупному лицу было видно, с каким трудом ему удается выговорить то, что он хочет сказать: – Я бы хотел знать, раз маста умереть, я все одно быть надсмотрщиком?
Ханна удивленно посмотрела на него.
– Но я не понимаю, с какой стати не оставить все как есть. Тебе ведь нравится эта работа?
– Ну конечно, миссис. Очень нравится.
– Кажется, Малкольм освободил тебя?
– Да, миссис, – пылко проговорил Генри. – Он, когда делать меня надсмотрщиком, дать мне свободу. – И добавил с гордостью: – Я получать жалованье.
Ханна решительно кивнула.
– В таком случае все остается по-прежнему. Малкольм сам говорил мне, что полностью тебе доверяет и что никогда не встречал белых надсмотрщиков, равных тебе.
– Спасибо, миссис Вернер, – с благодарностью сказал Генри. Он наклонил голову и хотел было выйти.
– Постой, Генри! Есть еще кое-что. Наверное, тебе не очень понравится то, что я сейчас скажу. Но поскольку хозяйка «Малверна» теперь я, то хочу, чтобы ты научил меня всему, что знаешь о выращивании табака.
Генри только рот от удивления раскрыл.
– Ты согласен? – спросила Ханна.
– Да, миссис, если вы так хотите, – промямлил он. – Хотя я не знать, что подумать белые люди…
– Если согласен, то ступай. – И Ханна, решительно кивнув, жестом отпустила Генри.
Она вернулась к книгам и бумагам, лежавшим на столе Малкольма. Вскоре ей кое-что стало понятно, и она обрадовалась. Она знала, что Малкольм Вернер богат, но размеры его богатства далеко превосходили ее ожидания. Он владел не только плантацией, у него были обширные владения в Уильямсберге, различные торговые компании…
И снова стук в дверь прервал ее занятия.
– Проклятие! – Ханна стукнула рукой по столу. – Войдите!
На этот раз это был Андре Леклэр. Вид у него был крайне нерешительный, что само по себе удивляло.
– Миссис Вернер…
– Миссис? – Ханна удивленно взглянула на него. – Почему вдруг так официально?
– Ну, я… я вдруг подумал… – Он обвел комнату рассеянным взглядом. Потом выпрямился и пристально посмотрел на Ханну. – Желаете ли вы, чтобы я остался в «Малверне» теперь, когда ваш супруг скончался?
– И вы тоже, – пробормотала Ханна, не обращая внимания на его настойчивый взгляд. – Андре, вам здесь хорошо?
– Дорогая леди, раз уж я вынужден отбывать ссылку в этой нецивилизованной стране, лучшего места для себя я не представляю!
– Тогда почему же, ради всего святого, вы являетесь сюда и задаете мне такие вопросы? Ведь вы же знаете, что я хочу, чтобы вы остались!
– Ваши соседи, дорогая Ханна. Пойдут сплетни. Здесь, v вас, живет мужчина… – Его полуозорная, полугрустная улыбка вернулась. – Ведь они почти ничего не знают обо мне.
– Фу! – нетерпеливо вздохнула Ханна. – Вам же известно, что я думаю о мнении соседей. Перестаньте дурачиться и найдите себе какое-нибудь занятие.
– С удовольствием, дорогая леди, с удовольствием.
Спустя несколько минут, до Ханны донеслись звуки клавесина из музыкальной комнаты. Прислушавшись, она улыбнулась. Эта была песенка, которую когда-то пел ее отец.
Она снова сосредоточила свое внимание на письменном столе. Вскоре ей попалась бумага, которую она прочла жадностью. То было завещание Малкольма, написанное почти месяц назад, – простой, короткий документ.
«Я, Малкольм Вернер, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещаю все мое имущество и собственность моей дорогой супруге Ханне Вернер. В случае если до или после моей смерти появится отпрыск мужского пола, вышеозначенный отпрыск мужского пола по достижении им совершеннолетия получит две трети моего состояния, и моя дорогая супруга унаследует оставшуюся треть.
Составлено и подписано 12 ноября 1717 года от Рождества Господа нашего, Уильямсберг, Виргиния».
Внизу стояли подпись Малкольма, а также подписи двух свидетелей.
«Значит, теперь все совершенно законно, – подумала Ханна. – Почему Малкольм не сообщил мне о том, что составил завещание?» – мелькнула у нее мысль. Сама тональность этого официального документа говорила о том, что Малкольм уже предчувствовал близость смерти. В глазах Ханны стояли слезы. Ей так хотелось носить дитя, его сына. Но этому не суждено сбыться.
Сердитым жестом она отерла слезы и принялась разбирать бумаги.
Через час она сделала еще одно открытие, потрясшее ее, пожалуй, даже сильнее, чем завещание. В самом нижнем ящике стола лежала металлическая шкатулка. Больше там ничего не было. Шкатулка была тяжелая, и Ханна с трудом вынула ее и поставила на стол. Шкатулка оказалась запертой.
Несколько минут молодая женщина смотрела на нее в полном отчаянии. Потом кое-что вспомнила. Накануне Дженни принесла ей одежду, которую Малкольм снял у себя в спальне, прежде чем прийти к ней в ту роковую ночь. Ханна обшарила карманы и нашла там несколько ключей.
Она побежала за этими ключами. Вернулась в кабинет, принялась подбирать ключи к шкатулке. Третий ключ подошел. Откинув крышку, Ханна в изумлении отпрянула. Шкатулка до краев была наполнена деньгами – английскими монетами различного достоинства, а также бумагами, которые оказались кредитными документами из Англии. Ханна попыталась подсчитать, сколько же денег в этой шкатулке, но скоро опустилась в кресло, потому что ноги у нее подкосились. Общая сумма в деньгах и кредитных письмах доходила до нескольких тысяч фунтов!
Плантация, собственность в Уильямсберге и эти живые деньги – да ведь она действительно богатая женщина!
И вдруг ее осенило.
Ханна вышла из кабинета. Бесс она нашла на кухне, где та занималась приготовлением ужина. Ханна увела ее с собой, с трудом скрывая возбуждение.
– Бесс, ты не знаешь, постоялый двор, где я работала, принадлежит Эймосу Стричу?
– Я не уверена, золотко. – Бесс взглянула на нее с любопытством. – Но вроде бы нет. Он всегда говорить, что бояться пожара. Говорить, что он не хотеть иметь собственность, с тех пор как Джеймстаун сгореть дотла. Много людей думать такое.
– А ты знаешь, кто в таком случае владеет постоялым дворам?
Стряпуха пожала плечами:
– Нет, миссис Ханна. Я не знать. Навряд ли старый Стрич говорить со мной о своих делах, верно? – сухо добавила она.
– Спасибо, Бесс. – И Ханна неожиданно обняла ее.
– За что ж спасибо? Я тебе ничего не сказать. – Бесс отодвинулась и посмотрела на Ханну с явным подозрением. – Что это ты забрать в свою бедовую головку, золотко?
