От вранья к вранью, от идеи к идее, от одного отчаянного поступка к другому — в конце концов она спасется сама и спасет сыновей. Анжелика не сомневалась в этом!
У поворота на набережную Кожевников она заметила башни Шатле; но события минувшей ночи показались Анжелике необыкновенно далекими. Она сделала машинальный жест, как будто бы выбросила что-то через плечо. Анжелика выбрасывала воспоминания, выбрасывала одно за другим.
На следующее утро Анжелика поднялась с первыми лучами солнца и разбудила Барбу.
— Давайте-ка, вставайте, друзья! Не забывайте, что сегодня к нам придут цветочницы договариваться насчет торжественного ужина цеха. Мы должны их так удивить, чтобы у них глаза на лоб вылезли.
По-видимому, служанка еще не осознала, какую роль взяла на себя Анжелика во всех этих приготовлениях к празднику цеха.
— Поспите еще немного, госпожа графиня, — промямлила она, зевая и потирая глаза, — должно быть, у себя дома вы не привыкли подниматься так рано.
— Ты ошибаешься, Барба. Я люблю рано вставать: это старая деревенская привычка. А из нашей семьи ты ведь никого и не знаешь, кроме моей сестры, но по ней трудно судить об остальных.
— В любом случае, прошлое — это прошлое, и если ты хочешь доставить мне удовольствие, то впредь оставь свои намеки.
Барба остолбенела. Шумно высморкавшись, она возразила:
— Я, намеки? Как можно, госпожа!
Анжелика осторожно разбудила Лино и Флипо, которые спали прямо на полу, завернувшись в одеяла.
Флипо тут же принялся спорить.
— Почему это мы всегда должны работать? — спросил он. — Почему этот лентяй Давид дрыхнет себе спокойненько и спускается в кухню только тогда, когда огонь уже разожжен, котелок с водой нагрет, пол подметен? Ты должна устроить ему хорошую взбучку, Маркиза!
— Слушайте внимательно, мальчики, я больше не Маркиза Ангелов, а вы не нищие. Пока что мы — челядь: слуги и работники. Но скоро мы станем почтенными горожанами.
— Вот так штука! — обомлел Флипо. — Не люблю я почтенных горожан. У почтенных горожан срезают кошели и срывают плащи. Не желаю я быть почтенным горожанином.
— И потом, как тебя называть, если ты больше не Маркиза Ангелов? — поинтересовался Лино.
— Говорите мне «госпожа» и обращайтесь на «вы».
— Только и всего! — усмехнулся Флипо.
Анжелика влепила мальчишке оплеуху, чтобы он осознал, что начинается серьезная жизнь. Пока Флипо хныкал, женщина проверила, как одеты оба ее подопечных. На них была одежда для бедных, присланная графиней де Суассон. Вещи поношенные и уродливые, зато чистые и благопристойные. На ногах у каждого из мальчиков красовались огромные крепкие ботинки, подбитые гвоздями, которые выглядели так, как будто дети их одолжили, но эти ботинки спасали от зимнего холода.
— Флипо, ты пойдешь на рынок со мной и с Давидом. Лино, будешь делать все, что тебе скажет Барба. Натаскаешь воды, сходишь за дровами… Розина, иди на кухню приглядывать за малышами и следить за вертелами с птицей.
Совсем загрустивший Флипо вздохнул:
— Нет, в этих новых занятиях нет ничего хорошего. Если ты нищий или вор, то ведешь роскошную жизнь. В дни, когда у тебя много денег, ешь от пуза и пьешь, хоть залейся. Когда деньги заканчиваются, ну что же, чтобы не чувствовать голода, ложишься в уголок и спишь себе, сколько вздумается. А здесь одно и то же: то вкалывай, то ешь похлебку.
— Если хочешь вернуться к Великому Кесарю, то я тебя не задерживаю.
Оба мальчика громко запротестовали.
— Ой, нет! Да мы теперь все равно не можем вернуться. Нас сразу же прирежут. Чик!..
Анжелика вздохнула.
— Эх, мальчишки, вас манят приключения. Я вас отлично понимаю. Но еще я знаю, что приключения кончаются виселицей. Возможно, встав на эту новую дорогу, мы и не разбогатеем, зато сделаемся уважаемыми людьми. Ладно, шевелитесь!
И вот маленькое войско Анжелики шумно затопало по лестнице.
На одном из этажей молодая женщина остановилась и забарабанила кулачком в дверь комнаты молодого Шайю; не достучавшись, она вошла.
— Вставай, подмастерье!
Ошеломленный юноша натянул простыню до самого подбородка.
— Вы чего, вы чего? — бормотал он. — Послушайте, я вам не слуга и не подмастерье, я — племянник хозяина и вообще… Я — сын своего отца, господина Шайю из Тулузы.
— Очень любопытное замечание, — язвительно усмехнулась Анжелика. — Если ты немного подумаешь, то поймешь, что все мы чьи-то сыновья или дочери!
Она запнулась, внезапно осознав, что, в отличие от этого молодого человека из скромной семьи, сама осталась без прошлого и что у нее нет больше прав гордо носить имя своего отца или супруга. Но, пожав плечами, бодро взяла за руку паренька, лежавшего голым под простыней.
— Вставай, Давид Шайю! — весело повторила Анжелика. — Не забывай, что начиная с сегодняшнего дня ты — знаменитый повар, чью стряпню мечтает отведать весь Париж.
Юноша робко съежился под одеялом и не ответил. Анжелика увидела, что постепенно из пунцово-красного его лицо становится мертвенно-бледным от волнения.
— Что с тобой, Давид? Если ты болен, оставайся в постели. С покупками я могу управиться и без тебя.
— Нет, нет! — запротестовал обеспокоенный малый. — Я хочу вас сопровождать. Только вы должны выйти, чтобы я мог встать и одеться.
Анжелика обреченно взглянула на Флипо, который вошел за ней в комнату. Мальчик подмигнул своей спасительнице, а затем ткнул пальцем на поваренка:
— Да он в вас втюрился!
Анжелика не сумела сдержать улыбку и вывела мальчугана из комнаты.
«Будет нелегко работать с этим теленком в смятенных чувствах, — подумала она. — Ну ничего, если он станет слишком назойливым, то снова получит по ушам. Похоже, он не так глуп, как кажется, по крайней мере в том, что касается кулинарных талантов. А только это и важно».
* * *
Растерянный и взволнованный мэтр Буржю, с ворчанием уступив напору Анжелики, согласился дать ей туго набитый кошель.
— Если вы боитесь, что я вас обворую, можете пойти на Центральный рынок вместе со мной, — сказала хозяину харчевни его деятельная помощница, — но будет намного лучше, если вы займетесь приготовлением каплунов, индюшек, уток и жаркого. Поймите, что дамы, которые придут к нам, рассчитывают увидеть заведение, внушающее доверие. Пустые витрины или витрины, украшенные запыленной птицей, темный зал, пропахший табаком, атмосфера бедности и запустения — все это оттолкнет клиентов, собирающихся как следует попраздновать. Ведь не напрасно же я пообещала им исключительное меню! А если они увидят, что здесь творится сейчас, они мне не поверят.
