Лошадь заржала, как только человек приблизился к ее стойлу. Она еще стояла с опущенной головой, но Рис с первого взгляда определил, что ее время, действительно, наступило. Убедившись, что не испугает животное, он осторожно и тихо забрался в стойло и легонько, ласково похлопал кобылу. Та фыркнула, но даже не пошевелилась и вдруг, спустя несколько мгновений, рухнула тяжело на подстилку и забила ногами. Она вела себя явно не так, как должна была бы вести себя здоровая лошадь, которая собирается жеребиться.
– Вот дьявол! – по-французски выругался Рис.
То, как вела себя лошадь, означало, что с нею происходит что-то серьезное, и у Риса возникло опасение, что без вмешательства человека разродиться ей не удастся. Окликнув хоть кого-нибудь и убедившись, что рядом никого нет, Рис неохотно снял сюртук и повесил его на ворота стойла. Ласково разговаривая с животным, он закатал рукава сорочки выше локтей и принялся неторопливо развязывать свой голубой галстук. Сунув его в карман сюртука, он отстегнул воротник. И только приготовившись таким образом к приему жеребенка, опустился на колени рядом с кобылой. Прошел почти час в напряженном ожидании, и вдруг лошадь зашевелилась и попыталась подняться. Понимая, что она может повредить себя и жеребенка, Рис ласково разговаривал с нею, всякий раз похлопывая ее по вспотевшей от напряжения шее.
Он не расслышал тихих шагов за своей спиной и даже не подозревал, что кто-то стоит позади и слушает его разговор с кобылой. Но вдруг на него упала чья-то тень, и слегка насмешливый голос произнес:
– Ах, как трогательно!
Рис вздрогнул от неожиданности, резко обернулся и увидел у входа в стойло Тедди. Он так резко повернулся, что у него хрустнули позвонки. И теперь, потирая шею, он встал и спросил:
– А где Булит?
Вообще-то он должен был задать этот вопрос недовольным тоном, но девушка, стоящая в полумраке конюшни, поразила его еще больше, чем прежде, поэтому он не мог быть суровым, и его голос прозвучал вполне миролюбиво.
Ему внезапно пришло в голову, что эта амазонка, должно быть, здорово выглядела бы в каком-нибудь легком, кружевном платьице. Хотя, пожалуй, нет – не просто здорово, а удивительно прекрасно. Но сейчас Тедди была одета в свою обычную мужскую одежду, запыленную и истрепанную. Она поставила на землю ведро, наполненное бутылками с чем-то неприятным, и чистыми тряпками. Облокотившись на ворота стойла, сказала:
– Булит отправился на первую станцию. Там две лошади передрались в конюшне и поранили друг друга.
Девушка обеспокоенно посмотрела на лежащую кобылу, потом снова взглянула на Риса. Взгляд ее голубых глаз при этом выразил полное равнодушие.
– Она не должна была жеребиться до следующей недели.
– Рожают не по плану. Жеребенок вот-вот появится на свет.
Тедди, наклонившись еще больше, заглянула в стойло, чтобы убедиться в правильности его слов. Да, француз был прав! Но Тедди совсем не понравилось то, что он обнаружил животное в таком состоянии, когда рядом не было никого из ее людей. Мысленно она обругала себя за такую оплошность. Затем мрачно посмотрела на Риса.
– Вот потому я и пришла сюда, – буркнула она, злясь на саму себя и заодно на француза. – Так что теперь вы можете быть свободны. Выметайтесь отсюда, я сама обо всем позабочусь!
Рис встал. Вот черт бы ее побрал! Снова этот отвратительный тон! Она вновь пытается унизить его! Скорее всего, она никак не может смириться с тем, что он отказался работать на нее и не подчинился ей. Интересно, как бы она запела, если б знала, что ему нет необходимости ждать подтверждения из Лондона, потому что Перриш Адамс хоть сейчас готов выложить десять тысяч долларов за его долю?! Наверное, тон бы переменила, да и спеси стало бы поменьше? Да, он несомненно, скажет ей об этом, но чуть-чуть попозже, когда с кобылой будет все в порядке. Он должен ей доказать, что способен и еще кое на что.
– О! – поднял Рис глаза на Тедди. – Вы настолько опытны и умелы, что можете помочь разродиться кобыле, у которой жеребенок развернут задом наперед? – Он с вызовом посмотрел на девушку и добавил:
– Сейчас дело обстоит именно так! И для животного все может закончиться очень плохо, если не будет оказана помощь специалиста.
Он с удовольствием заметил, что ее надменный взгляд стал неуверенным, а вслед за этим услышал, как она нерешительно переминается и как под ее ногами скрипит солома.
– Ну… я, конечно, никогда прежде… мне не доводилось…
Тогда Рис тоже оперся на ворота стойла, только с другой стороны, и ответил:
– А мне приходилось, и не раз, миледи! И если вы не хотите, чтобы животное погибло, предлагаю перемирие. Надо сделать все возможное, чтобы и мамаша, и ее детеныш остались живы и здоровы.
– Посторонитесь-ка, – довольно мрачно сказала Тедди, взяла ведро с лекарствами и прошла в стойло, чтобы поближе посмотреть на лошадь. При этом она не удержалась, чтобы в очередной раз не уколоть Риса:
– Говорить всякий мастер. Еще неизвестно, что вы знаете о лошадях и о том, как они жеребятся…
В этот момент лошадь задергала ногами, однако Рис успел оттолкнуть ее в сторону, грубо задев при этом Тедди. Девушка с размаху шлепнулась на кучу соломы, а над ее головой раздался насмешливый голос мужчины:
– Я знаю достаточно много для того, чтобы не остаться с проломанным черепом! Советую держаться подальше от ее копыт! Пока все не закончится, лошадь опасна! – И совсем уже тихонько Рис добавил: – А еще скажу из личного опыта, что мне сейчас хватает забот и с одной сумасшедшей особой женского пола!
Тедди бросила на него уничтожающий взгляд, но торопливо встала и расположилась в изголовье лошади. Теперь, когда кобыла могла видеть и слышать свою хозяйку, Рис приготовился к тому, чтобы через родовой канал достать до жеребенка и развернуть его в правильное положение.
– Уж конечно, вам нравятся сахарные куколки, которые смотрят в рот и всегда во всем соглашаются с вами, – язвительно произнесла Тедди, пытаясь на корню уничтожить невесть откуда взявшееся уважение к этому… как его… Рису.
Рис еще раз склонился над раздувшимся животом кобылы, чтобы окончательно убедиться в правильности своих подозрений относительно жеребенка. Наконец, он выпрямился и, улыбнувшись, кивнул:
– Вы абсолютно правы: и сахарные, и соленые, и горькие, и даже ядовитые, как вы. Мне нравятся любые женщины, кроме кислых!
Тедди почувствовала, как от его слов у нее пересохло во рту, а поэтому с раздражением выпалила:
– Вам что, заняться больше нечем, кроме как посвящать меня в ваши любовные делишки?! Мне совсем неинтересно все это выслушивать, особенно от какого-то француза, который…
