Было бы проще, не будь она сейчас под крышей Кливдона, где все окружающее напоминало о том, кем он был… не считая того, что он был самым желанным в мире мужчиной, который, пусть всего на один краткий миг, принадлежал ей.
Все это ерунда, убеждала себя Марселина. Похоть и ничего больше. С самого начала, с их первой встречи она хотела его, а он — ее. И вот она получила его, но результат оказался не таким, как она надеялась.
Впрочем, какая разница, на что она надеялась. Кливдон не просто желанный мужчина. Он — герцог, а она — лавочница. Она никогда не станет для него кем-то большим, чем простой любовницей. И следует отметить, что все ее предки — женщины — с радостью бы заняли это положение. Но кроме семьи, о которой следует заботиться, у нее есть стремления. Все, чего она достигла, она добилась сама, и намеревалась достичь еще большего. Она должна вернуться к работе, которую любила.
А все, что было между ней и герцогом, кончено. Осталось в прошлом.
Ей надо думать о будущем.
Им необходимо найти жилье и место для работы. Софи придется немедленно разобраться с газетчиками. Их история — сенсация, и ее необходимо постараться обратить на пользу делу. Хотя, может быть, уже поздно. Марселина подумала о газетных заголовках, которые вполне может увидеть уже завтра, и тяжело вздохнула. Героический поступок герцога — да, конечно, он ворвался в горящий дом, чтобы спасти ребенка. Но потом газеты начнут гадать, как он там оказался в такой час… с какой стати отвез их всех к себе домой… и что подумает об этом его невеста…
— Боже мой! — громко вскрикнула Марселина и схватилась за голову.
— Что? — встрепенулась Софи. — Беспокоишься о Люси? Но мне кажется…
— Люси здесь ни при чем, — воскликнула Марселина. — Леди Клара! Ее платье! Что мы будем делать?
Притчетт ворвалась в свое жилище и принялась спешно паковать вещи. Она рассказала квартирной хозяйке выдуманную историю об умирающей родственнице и наняла экипаж, который доставил ее в гостиницу «Золотой крест» на Чаринг-Кросс. Оттуда она отправила записку миссис Даунс, в которой сообщила, что намерена уехать следующим экипажем в Дувр, и если миссис Даунс что-то от нее надо, пусть поспешит. Экипаж королевской почтовой службы уже ушел, но если все пойдет как надо, она сможет уехать на перекладных, чтобы не дожидаться следующего.
Миссис Даунс не заставила себя долго ждать. Первым делом она дала понять, что ей не нравится, когда ее вызывают в такой поздний час в гостиницу, и еще больше не нравится вести дела во дворе. Мимо них, несмотря на ночь, сновали кучера, носильщики и слуги, проезжали экипажи, грумы проводили лошадей. Здесь же крутились проститутки, ищущие клиентов, и сводницы, высматривающие невинных деревенских девушек. Притчетт, игнорируя недовольство женщины, перешла сразу к делу:
— Мне удалось достать больше, чем я рассчитывала. Я наткнулась на ее портфолио, который они обычно держат под замком. — И она достала рисунки.
Миссис Даунс сделала вид, что они ее вовсе не интересуют.
— Я уже слышала о пожаре, — сказала она и пожала плечами. — С ней все кончено. Эти рисунки больше никому не нужны.
Притчетт аккуратно убрала рисунки обратно в папку.
— Дело ваше. Только вы глубоко ошибаетесь. У нее есть страховка и деньги в банке. Через несколько недель она вернется в бизнес. Мадам — самая упорная женщина в Лондоне. Если не хотите, я возьму все это с собой. Рисунки мне помогут занять очень хорошее положение в провинции. Они очень ценные — на вес золота. И они помогут мне больше, чем ваши двадцать гиней. Да, пожалуй, так я и сделаю.
— Ты сказала, двадцать гиней, — встрепенулась миссис Даунс.
— Это была цена за альбом с эскизами, — буркнула Притчетт. — Портфолио стоит в два раза больше. Но вы меня разозлили. За это еще десять гиней. Но все равно я, пожалуй, вам его не продам.
— Я могу донести на тебя. За поджог вешают.
— Попробуйте. А я скажу, что вы меня наняли, — заявила Притчетт. — Короче, хватит разговоров. Вот мой экипаж. — Она указала на въехавшую во двор карету. — Пятьдесят гиней. Сейчас или никогда.
— Я не ношу с собой таких сумм.
Притчетт засунула папку под мышку, взяла саквояж и пошла к карете. Мысленно она считала шаги. Один, два, три, четыре, п…
— Подожди!
Притчетт остановилась, но не оглянулась.
Миссис Даунс подошла к ней, выхватила папку и сунула в руку очень большой кошелек. Через несколько минут Притчетт уже входила в контору, чтобы купить место в экипаже.
Марселина спала плохо.
Накануне она наблюдала, как одна из горничных купала Люси, а другая в это время купала куклу — аккуратно обтерла ее губкой, тщательно вымыла всю сажу из волос, и все это совершенно невозмутимо, как будто делала обычную работу. Девушки отправили в стирку платье куклы вместе с одеждой Люси. Потом Люси пошла смотреть кукольный домик. К этому времени уже три горничные желали присматривать за ней. Они поставили изящную маленькую кроватку в комнату, смежную со спальней Марселины. Там девочке предстояло спать.
С ее ребенком было все в порядке, она находилась в полной безопасности — наверное, в большей безопасности, чем дома, но все равно Марселине снились кошмары. Ей казалось, что девочка погибла в пожаре, и она, ее мать, добралась до дверей ада, горюя о дочери, и там услышала ужасный смех, прежде чем перед ее носом захлопнулась дверь.
На следующее утро, когда горничная принесла горячий шоколад, Марселина обнаружила, что проснулась позже обычного.
Отказавшись от шоколада, она вскочила.
— Где мои сестры?
Накануне они договорились встать в половине седьмого. Швеям было велено явиться на работу в восемь, значит, сейчас они уже пришли и нашли обугленные руины.
— Миссис Майклс велела нам не беспокоить вас, миссис Нуаро, — сказала девушка. — Но мисс Люси все время спрашивала о вас, и мне было приказано вас разбудить.
Нуаро не ворвалась в столовую и не казалась более взволнованной или расстроенной, чем обычно. Ее волосы, как всегда, были чуть растрепанными, но теперь Кливдон точно знал, что эта прическа была тщательно продуманной. Что бы ни случилось, эта женщина всегда оставалась иконой стиля.
Но ее лицо было бледным, под глазами залегли тени. Вероятно, она плохо спала. Герцог тоже спал плохо и пробудился в унынии.
Однако, спустившись к завтраку и обнаружив Люси, которая с помощью лакея Джозефа исследовала содержимое буфета, он не мог не улыбнуться. И на душе сразу стало легче.
Теперь она сидела справа от него на стуле, на который была уложена стопка подушек, и намазывала на хлеб масло и джем. Кукла сидела рядом с ней на другом стуле, на который тоже были уложены подушки.
