Эви прижала ладони к глазам. Она больше не будет плакать по нему. Он того не стоит. Да и какой смысл? Он уже причинил зло ее семье, и она больше не хочет его видеть. Не хочет никогда слышать его имя или все другие, которыми он решит назваться.
Что касается ее, он может убираться прочь и никогда не возвращаться.
Если бы только она могла убедить в этом свое чертово сердце…
Бенедикт, его пленник и один из конюхов Гренвилла молча ехали по направлению к поместью. Второй конюх поскакал вперед, чтобы сообщить о поимке преступника. Когда они приблизились к конюшне, старший конюх Данли вышел их встречать. Лицо его было серьезным и осунувшимся.
Бенедикт быстро спешился и отдал ему поводья.
— Пожалуйста, немедленно пошлите за лордом Рейли. Мне нужно как можно скорее поговорить с ним.
Данли коротко кивнул:
— Я сообщил о вашем возвращении в тот момент, как увидел Брута.
Он нерешительно глянул на человека, лежавшего поперек седла незнакомой лошади.
— Я позабочусь о нашем госте, Данли. Спасибо за то, что приглядите за Брутом.
Бенедикт подождал ухода Данли, прежде чем отвязать Барни и швырнуть его на землю. Барни застонал и заворочался.
В доме хлопнула дверь. Подняв глаза, Бенедикт увидел широко шагавшего, так и не переодевшегося после охоты, взбешенного Ричарда. Красная куртка куда-то исчезла, воротник испорченной рубашки был распахнут, рукава закатаны. Судя по взъерошенным волосам, он то и дело запускал в них руки, как всегда, когда бывал расстроен или встревожен.
Хотя гнев друга был ожидаем и вполне заслужен, нервы Бенедикта оказались настолько натянуты, что он бессознательно отступил.
— Ричард, пожалуйста, скажи, как там Эви…
Он не успел договорить. Ричард ринулся вперед и ударил Бенедикта в челюсть. Тот отлетел назад и приземлился на гравий. Барни повалился сверху и едва не вышиб из него дух. И снова застонал, вероятно, от боли.
Ричард стоял над Бенедиктом, сжимая и разжимая кулаки. Грудь его вздымалась.
— Как ты посмел вернуться в этот дом? Как посмел спросить о моей сестре, словно не по твоей вине она едва не погибла! Оставь этого спятившего ублюдка и проваливай!
Бенедикт сидел в потрясенном молчании, потрясенный взрывом друга. За все годы их знакомства Ричард ни разу не ударил человека, если не считать боксерского ринга.
Настороженно глядя на Ричарда, он столкнул с колен Барни и встал.
— Ричард, я…
Но Ричард ничего не желал слышать.
— Мне твои извинения ни к чему. И я больше не желаю тебя видеть, это понятно?
Он был так разъярен, что на шее даже проступили вены. Руки по-прежнему были сжаты в кулаки.
Осуждение в его глазах заставило Бенедикта поежиться. Как избавиться от давящего стыда? Нужно заставить Ричарда понять, почему он приехал сюда, почему вынужден скрываться, пока не сообразит, что делать дальше.
Но как поступить сейчас? Повернуться и уехать, чего явно желал его друг? Но ведь Ричард не заслуживает лжи.
Пора рассказать все, как бы кошмарно это ни звучало.
Расставив ноги и готовясь к очередному нападению, Бенедикт спокойно заметил:
— Я никуда не уеду, пока ты не узнаешь всей правды.
— Правды? Весьма остроумно, особенно потому, что исходит от тебя. Но сейчас у тебя нет прав. Никаких! — воскликнул Ричард, яростно рассекая ладонью воздух.
Бенедикт поднял руки ладонями вверх, пытаясь его успокоить.
— Я заслуживаю всю ту ненависть, которую ты сейчас ко мне питаешь, но ты должен точно знать, почему я приехал сюда. Ты и Эви.
При упоминании об Эви ноздри Ричарда гневно раздулись.
— Не тебе рассуждать о том, кто чего заслуживает. Давай поговорим о том, чего заслуживаешь ты, Бенедикт. Поговорим о той лжи, которую ты наговорил мне, о предательстве дружбы или не знаю, о чем еще…
Он брезгливо оглядел валявшегося без памяти Барни.
— Как насчет маньяка-убийцы, которого ты привез в мой дом?!
— Не стану отрицать твоих обвинений, Ричард. Если хочешь, мы поговорим о том, чего я заслуживаю. Но только после того, как я скажу тебе, что случилось до этого момента. Всего пять минут, Ричард, и можешь делать со мной все, что хочешь, вплоть до того, чтобы выгнать меня из дома и никогда больше не видеть.
Ричард молча смотрел на него. Приняв молчание за согласие, Бенедикт глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и бесстрастно попросил:
— Давай оттащим его туда, где за ним приглядят, и я все объясню. А дальше сам решай.
У него хватило ума не называть настоящего имени Барни. Сначала нужно поговорить с Ричардом.
Тот коротко кивнул и зашагал к конюшне, предоставив Бенедикту подхватить Барни и последовать за ним. Бенедикт ощутил, как его благородство и честь рассыпаются в пыль, но наклонился, поднял Барни, взвалил на плечо и пошел за Ричардом.
У него остался единственный шанс все исправить.
«Меня огорчает ваше нежелание писать. Если я чем-то оскорбила вас, вы должны как следует меня отчитать. Но я не вынесу молчаливого укора».
Из писем Эви Хастингсу
Внимание Эви привлекли громкие голоса. Хотя она привыкла к раздававшемуся время от времени женскому визгу или даже ссорам, слышать гневные мужские крики было вещью совершенно необычной.
Бенедикт. Он, должно быть, вернулся.
Она попыталась подавить нахлынувшие эмоции… и даже отказывалась назвать терзавшие ее чувства, но решительно взяла себя в руки, зная, что должна оставаться в постели по крайней мере несколько дней. С ее стороны будет верхом глупости подняться сейчас, особенно когда рядом нет никого, чтобы помочь ей. У матери удар приключится, узнай она, что Эви ослушалась приказан доктора.
Но вопли продолжались, и Эви умирала от желания понять, какого дьявола здесь происходит.
Решив, что встать с постели предпочтительнее, чем умереть от любопытства, и от души надеясь, что мать находится в другой половине дома, она мысленно приготовилась к путешествию через всю комнату к окну. Пара глубоких вдохов и истовая молитва за благополучный исход… Она осторожно откинула одеяло, стараясь не потревожить больную руку и не делать резких движений, и медленно села. Голова сразу закружилась, но Эви сидела неподвижно, пока комната не перестала вращаться. Возможно, доктор прав, и ей следует день-другой оставаться в постели. Она обреченно вздохнула. Любопытство временами не доводило ее до добра, но она была достаточно честна, чтобы признать: это именно такой случай, тем более что она знала только одного человека, способного затеять этот скандал.
