Нельзя все время брать! Пора платить по счету и пусть это радует ее, а для него же станет подвигом смирения, о котором говорила леди Эм.
— Морт, спасибо. Ты свободен, — капитан ушел, а вслед за ним и Ги.
Добрался до покоев Лу и понял, что полон сил и в дверь вошел совсем уж бодро! В опочивальне Гуна, но одна, а где жена? Ги оглядел просторные, уютные покои, свечи, и запах уловил опять. Тот самый — розмарин с лавандой.
— Где Ее Светлость? — служанка низко поклонилась, оставив разбирать постель.
— Миледи принимает ванну, — Гуна указала Ги на дверь.
— Иди. Свободна. Не возвращайся, пока миледи не позовет сама, — она присела снова и удалилась быстрее, чем Ги успел моргнуть вот пару раз, лишь пламя трех свечей качнулось ей во след.
Лидс направился туда, куда служанка указала, дверь приоткрыл.
Лу стояла спиной к нему… Ги понял, что жена сию минуту вышла из воды и потянулась к теплой простыне из льна. Обнажена и волосы присобраны над шеей, открывая взгляду ее нежность, стройность и женственный изгиб. Лидс и не думал уходить. Ее он видел без одежды в первый раз и любовался телом.
Спина прямая, тоненькая талия и бедра, словно с картины мастера, и так же, будто бы с холста маэстро, длина и стройность ног, что так пленяли Ги. Шелк кожи, ее цвет и тон заворожили. Волосы блестели золотом при свете множества свечей, и Лидс стараясь не сорваться, окликнул Лу. Он ждал, что обернется и даст ему возможность продлить волшебный миг очарования, и он увидит то, что скрыто от восхищенных глаз. Но он и ждал другого…
Хотел понять, что увидит в глазах жены, когда она поймет, что он пришел. Вновь испугается, сожмется или обрадуется его приходу? Что пересилит — страх или любовь? Ги ждал любви, не страха…
— Лу, — Луиза обернулась, и он все сразу понял, а как не понять?
Она услышала его, увидев, просияла! Глаза, что цвета неба, засветились радостью, но лишь на миг. Потом она, конечно, поняла, что обнажена и подхватила простынь, прижала ту к груди и растерялась.
— Я не ожидала тебя увидеть, Ги, и собиралась идти к тебе сама, — румянец, яркие глаза и тело, едва прикрытое льном белым простыни.
Волна желания и жар толкнули Ги к жене, но и не только! Она была его так рада видеть, что и сейчас, в смущении и робости, в глазах ее он замечал любовь и то доверие, которого хотел добиться.
Он близко подошел, а Лу не отстранилась. Она ждала, и он понимал чего. Ангелочек смотрела прямо, не отводя сияющих очей, и губы полные и спелые чуть приоткрыла. Рука, сжимавшая покров, слегка дрожала и грудь волнительно приподнималась, Ги постарался не смотреть туда, куда хотелось, а вот слова он начал говорить и поступил, как должно сильному мужчине и мужу любящему.
— Я рад, что не боишься. Нет, я счастлив! Лу, прошу тебя быть смелой и сейчас и после. Ты слушай и не перебивай, мне сложно так говорить впервые в жизни и те слова, которые я никому и никогда не говорил, — Ги помолчал, потрогал ее локон, что так красиво на плече лежал. — Ты для меня гораздо больше, чем жена. Ты больше, чем любовь. Как это высказать? Не знаю. Быть может, так — я жив тобой и на одно лишь уповаю, что рядом будешь ты всегда. Я раньше злился, думал, что ты зависимость моя, теперь я понимаю, что свобода. Тебе могу доверить все, чем сам владею, а это мысли, чувства, ощущения. Я знаю, что только ты меня поймешь и примешь так, как я бы принял и так, как было в брачной клятве. И в горе и в болезни. И даже после этого всего не перестанешь восхищаться, все потому, что видишь глубже и знаешь больше, чем остальные. Да, я горжусь тем, что вызываю восхищение в тебе, но не себя сейчас хвалю, а то, что ты так предана мне, понимаешь? — она кивнула и ближе подошла, почти вплотную.
— Ги, я….
— Не перебивай, Лу, иначе я не договорю и потеряю разум, когда возьму то, зачем сюда пришел. Лу, ты для меня не просто женщина, которая составит пару и мне родит дитя, а герцогству наследника. Ты дорога мне бесконечно, я счастлив тем, что ты любовь свою мне отдала. Была такая клятва у наших предков — "Я сам и мое тело, тебя боготворим"*. Все так и есть. Лу, если для тебя мои слова не звук пустой, то ты поверишь. Я никогда не причиню тебе вреда и не обижу! Доверься и позволь мне сделать тебя счастливой женщиной, женой.
От автора: «Я и мое тело боготворим тебя» — фраза часто встречается в исторических романах. По преданиям именно эти слова говорили древние гэлы своим невестам в первую брачную ночь.
У Лу слегка дыхание сбилось, она не двинулась — ни с места, ни к нему. Ги заглянул в глаза ей и увидел то, что все его слова она услышала и приняла.
— Я не боюсь тебя совсем, Ги. Почему ты так решил?
— Я ошибаюсь, Лу?
— Ты ошибаешься.
— Тогда иди ко мне, — он руки протянул и взял ее за плечи.
Притянул к себе и положил горячие ладони на шелковую спину, провел, даря тепло ей, а себе то удовольствие, которое ни с чем буквально не сравнимо. Под пальцами тело, что он желал так долго, а его хозяйка готова стать его сейчас. Ги видел и полузакрытые глаза и губы, что так манили… Он поцеловал их.
— Лу, обними меня, — она вздохнула и выпустила из пальцев простыню, осталась обнаженной перед ним, окутанная только его взглядом, горячим, страстным и влюбленным.
Луиза не смущалась. Почему? С ней это в первый раз, а значит, что должна. Но все не так… Она была раздета, а Ги в одежде, но тоже обнажен. Из глаз его, серебряных и теплых на нее смотрела Душа Ги Лидса. Он открыт и беззащитен перед ней не меньше, чем она сама.
Ги подхватил жену на руки и шел до спальни, целуя плечи, грудь, лицо. Там он уселся на постель, Лу устроил на себе и начал то, что обещал Луизе уже наверно сотню раз.
— Лу, — он шептал ей в шею, придерживая бедра, гладкие, упругие и теплые, — Я покажу тебе, как Бонк был взят, как и просила, но это все, что я могу раскрыть. Я не скажу ни слова, не дам ни одного намека. Прости, тебе придется догадаться…
— Согласна, — Лу таяла от его прикосновений, поцелуев, но от того, что он смотрел на ее тело, она расплавилась совсем. — Ги, ты будешь так всегда смотреть?
— Я буду.
— И я хочу смотреть, — Ги в диком, нереальном возбуждении услышал только «я хочу»!
Он разрешил ей снять с себя одежду и если бы не опыт мужа, видавшего немало женщин, он бы не выдержал, наверняка и отсалютовал ей не копьем, а мощным извержением! А как иначе? Обнаженная, любимая, красивая до боли в голове, с фигурой грешницы, Луиза, решилась смелой быть и ей это понравилось. Ги видел!
Конечно, долго Лидс не смог терпеть и попрощавшись с разумом, он Лу схватил в объятия, уложил на спину и накрыл собой. Теперь он чувствовал всю роскошь ее тела, она ответила невероятно сладким стоном, когда тела соприкоснулись и попросила.
— Ги, поцелуй! Хочу такой же, как в Столице. Я помню… — он ей не дал договорить!
Лу получила поцелуй, его она запомнила. А дальше…
Как это описать? Негромкий и невнятный шёпот, звук поцелуев, жар тел и их сплетенье… Когда то дышишь, то не дышишь… Когда на языках не только лишь слова, но и вкус кожи, губ и слез… Когда в тебе все расслабляется и скручивается одновременно…. Когда приподнятые бедра умоляют взять и им отказа нет, а только лишь ответный, яростный порыв… Когда не чувствуешь мгновенья боли, которую съедает наслажденье… Когда ты ловишь ритм, тот самый сладкий, древний и сакральный… Когда сквозь сомкнутые веки, ты видишь будто все, что и с тобой и не с тобой…Когда тебя пронзает дрожь, накатывают волны жара… Когда ты чувствуешь, что на вершине диковинной горы и там тебя уносит удовольствие, которое грозит забрать с собою в небо и только взгляд любимых глаз, сияющих тебе и для тебя, удерживает на земле и умоляет вернуться, жить, любить… Когда финал прекрасного любовного соития, дает надежду на появленье новой Жизни… Когда счастливый, нежный голос так тихо шепчет твое имя …
— Лу, — как будто сквозь века…
— Ги, я люблю тебя.
Ведь все понятно! Все так же, как у всех, все одинаково, но все же… Так думала Луиза, когда ладонями так нежно гладила Ги по спине и наслаждалась этим. Ведь Томас Ратленд ее пытался целовать, он был и сильный и красивый, да и, пожалуй, был влюблен, но… Лу поняла, что для нее только один мужчина существует и это муж. И только от его любви так замирает сердце!
