— Обвинение признаю, — ответил он, как в суде, и откуда-то из глубины его груди вырвался тихий рокочущий смешок. Но его лицо тут же стало серьезным, когда ему на ум внезапно пришла мысль, что, может быть, она все-таки рассказывала правду и о своем происхождении, и о жизни вообще. Но над такой возможностью в тот момент он не задумался. Алекс — его жена. И это, черт побери, единственное обстоятельство, имеющее какое-то значение.
— Полагаю, вы сейчас поздравляете себя за… в общем, за то, что вы совершили этой ночью, — обвинила она Джонатана, и в ее словах явно прозвучало негодование.
— А что, у вас есть какие-то жалобы, миссис Хэзэрд? — мягко парировал он.
Лицо ее опять вспыхнуло от возмущения. Ее гневный взгляд уперся в его мощные, мускулистые бедра, и символ его мужского достоинства так красноречиво напомнил ей о только что пережитых ощущениях неземного блаженства, что гнев ее тут же испарился. Томно смежив веки, она в смущении затихла.
На долгие секунды между ними воцарилось молчание. Алекс, уже спокойно предаваясь своим мыслям, лежала в его объятиях. Ее щека доверчиво прильнула к его груди. Она прислушалась к равномерному, сильному биению его сердца и чувствовала, что ее сердце бьется в унисон с его. Ей казалось вполне естественным лежать обнаженной в его объятиях в эти становящиеся все более поздними вечерние часы.
«Но как он позволил себе сделать это?» — вновь спросила она себя. Взволнованная воспоминаниями об испытанных ощущениях — все они были, однако, приятны, — она потрясла головой, будто могла таким образом избавиться от них.
— Это ужасная ошибка! — повторила Алекс, правда, с гораздо меньшей степенью убежденности, нежели раньше.
— Это не было ошибкой.
— Как это так?
Она, приподнявшись, оперлась на локоть и вновь осуждающе посмотрела на Джонатана. Его губы сложились в легкую усмешку, ибо Алекс, по его мнению, вела себя именно так, как можно было бы в этой ситуации ожидать от жены. Он, естественно, предполагал, что она будет разгневана. Но он считал, что всплески ее характера не такая уж большая цена за то, что он получил взамен.
«Я ваша…»
Сладкого воспоминания о ее капитуляции было достаточно, чтобы кровь его закипела вновь.
— Вы заставили меня выйти за вас замуж! — напомнила ему Алекс, не отдавая себе отчета в том, сколь соблазнительной выглядит она сейчас со своим горящим взглядом и со спутанными пламенеющими кудрями. Ее груди касались тела Джонатана, щекоча и дразня его своими несущими наслаждение полными, розовыми сосками. Она, однако, была настолько оскорблена, что не заметила изменившегося выражения его лица.
— Вы, Джонатан Хэзэрд, даже не спросив разрешения, женились на мне, уложили к себе в постель и…
— И это повторится, — поклялся он. Джонатан поднял руку и мягко взял ее за подбородок. Взгляд его зеленых глаз был неотразим. — Теперь, Александра, вы моя жена. И я защищаю то, что мне принадлежит.
Она глубоко вздохнула, когда он легонько коснулся пальцами ложбинки между ее грудями. Взглядом он следовал за движением своей руки, и глаза его разгорались при виде совершенных изгибов ее обнаженного тела. В свете лампы ее кожа отливала шелком.
— Вы даже красивее, чем я ожидал.
— Не надо! — закричала она, испуганная внезапно возникшим желанием вновь раствориться в нем. Она вывернулась из его рук и сердито села, прикрыв себя наконец хотя бы частично одеялом. — Что за манеры у вас, у мужчин? Меня ничуть не удивит, если я узнаю, что вы, Джонатан, уже поступали точно так же и с другими женщинами.
— Поступал как? — парировал он ее вопрос, издевательски подняв бровь. Он перекатился на другую сторону постели и потянулся, даже не пытаясь прикрыть свою наготу. — Женился на них или сразу затаскивал к себе в постель?
— И то и другое! — огрызнулась Алекс, безуспешно пытаясь отвести взгляд от великолепных, скульптурных форм его тела.
— До этого я никогда не был женат. И могу вас заверить, что, начиная с нынешнего дня, впредь я не положу к себе в постель ни одну женщину, кроме вас. — Хотя в глазах Джонатана светились искорки смеха, однако говорил он всерьез.
— Этим вы хотите снять с меня бремя треволнений? — Прежде, чем он смог найтись с ответом, она нахмурилась и отодвинулась к краю матраса. Джонатан немедленно схватил ее за руку.
— Ночь еще только начинается, — сказал он низким голосом в приказном тоне.
— Вы так и не позволите мне воспользоваться несколькими мгновениями уединения? — дрожащим голосом спросила она. Алекс испытала облегчение, когда он выпустил ее руку и улыбнулся.
— Что же, я не буду вам препятствовать. Но запомните, только сегодняшней ночью. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то барьеры.
Его слова опять затронули в ее сердце струну тревоги. Она выскользнула из постели и поспешно накинула халат. Кожей чувствуя на себе его дерзкий, пронизывающий взгляд, Алекс собрала свое белье и выскользнула из комнаты, сохраняя, насколько возможно в подобных обстоятельствах, достоинство.
Войдя в свою спальню, Алекс заперла дверь и укрепила засов. Она поспешила к умывальнику, налила воду из кувшина в таз и взяла кусок мыла. Сбросив с себя халат, она стала с такой силой намыливать и скрести свое тело, будто хотела таким образом смыть даже воспоминания о прикосновениях Джонатана Хэзэрда. Однако она понимала, что это было невозможно.
Теперь она была воистину его жена…
— О, Алекс… как ты могла? — прошептала она, запинаясь и разглядывая себя в зеркало. Ее внешний вид не претерпел никаких чудесных изменений, но все равно она больше никогда не будет такой, какой была до этого вечера.
«Что будет со мной теперь? — думала она, все больше поддаваясь панике. — Как теперь я смогу вернуться в Британию?»
Почувствовав, что у нее на глаза наворачиваются неудержимые, горючие слезы, она бросила скомканную рубашку в чан и снова натянула халат. На подкашивающихся ногах она добралась до своей кровати, но как только уселась на ее край, тут же услышала голос Джонатана, донесшийся к ней с другой стороны двери, разделяющей их комнаты.
— Александра?
— Прошу вас, уйдите! — ответила она голосом, полным боли и замешательства. Вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. В настоящий момент она хотела только одного: остаться наедине со своими мыслями, какими бы печальными они ни были. Она ни с кем не желала делить эти горестные минуты.
Но Джонатан не был в настроении следовать ее желанию.
— Откройте дверь, — спокойно приказал он.
— Не открою! — покачала она головой в знак неповиновения, пусть даже он и не мог видеть этого через стену.
— Разве мы вчера вечером уже не разыгрывали эту сцену?
