Но не плачь обо мне. Сведения, которые я представлю совету, — это покаяние за тот ад, который нынче творится в нашей любимой Франции. Настает век тирании, поэтому ты должна отправиться в Америку. Боюсь, что в Европе начнут литься реки крови».
В этом дед не ошибся. Письмо было датировано тысяча семьсот девяносто вторым годом, и с тех пор прошло почти двадцать пять лет кровавых битв. Ненасытное честолюбие Наполеона разожгло пожар войны по всей Европе, от побережья Франции до плодородной Рейнской долины в германских княжествах. Пожар распространился за Альпы и даже достиг холодной России, а также испанских равнин и итальянского сапога. Даже Оттоманская империя и та не осталась в стороне. Единственным безопасным местом оказалась Англия, особенно после того как великий адмирал Нельсон разбил флот Наполеона при Трафальгаре.
Роэн пристально наблюдал за Кейт. Она поняла, что он каким-то образом имеет к этому отношение. Что он сказал в ту ночь на их праздничном ужине? Что работает на правительство…
Она упорно продолжила читать, спеша добраться до конца.
«Одна за другой европейские короны падут, оказавшись под пятой прометеанцев. Но не все еще потеряно. Нужно остановить совет, и я могу снабдить орден важными сведениями.
Помнишь, как часто я твердил, что не стоит верить тому, что видишь? Знай, что шум и суета этого мира не что иное, как спектакль и иллюзии. Трюк фокусника, чтобы отвлечь глаза твои от истины: невидимой руки, управляющей тронами и сильными мира сего.
Мне стоило это знать. Я способствовал появлению этой невидимой руки.
Прощай, дорогая моя. Я принял это решение ради тебя и твоих детей. Ты единственное, на что я имею право взирать с гордостью. Желаю тебе долгой мирной жизни с тем, кого ты сможешь найти в этом темном мире, дорогое дитя. Если бы не ты, я давным-давно был бы поглощен мраком.
С любовью и слезами,
вечно твой папа».
Кейт долго сидела в потрясенном молчании, а когда растерянно взглянула на Роэна, тот ответил спокойным твердым взглядом.
— Так мой дед… был кем-то вроде доносчика? — нерешительно спросила она.
— Совершенно верно. А мой отец был агентом, которому поручили выполнение этого задания.
— Что за совет и орден, о которых упоминал дед?
— Кейт… прошу тебя не говорить ни единой душе о том, что я сейчас тебе расскажу. Никому. Я готов обсудить это, потому что дело касается непосредственно тебя: особенно теперь, когда за тобой идет охота, — а также потому, что речь идет о твоем происхождении. Ты должна дать клятву, что никогда и ни с кем не поделишься полученными от меня сведениями. На кону стоят жизни многих людей. Можешь дать мне слово? Если нет, считай, я уже сказал слишком много.
— Конечно, могу, — кивнула она.
— Вот и хорошо. — Роэн поставил локти на колени и сцепил руки, раздумывая, с чего начать. — Помнишь книгу о драконах, которую ты нашла?
— Разумеется.
— Ты была права. Она не о драконах, а о борьбе добра и зла, которая продолжается на протяжении многих веков. Идет тайная война. Мои и твои предки участвовали в ней еще со Средних веков. И они были врагами, пока твой дед не перешел на нашу сторону.
— А на чьей стороне он был до того? — пробормотала она со страхом.
— Он был членом очень зловещей, очень опасной организации заговорщиков — совета прометеанцев, куда входило около тысячи человек, и мы считаем…
— «Мы»? — перебила она.
Он покачал головой, призывая ее быть терпеливой.
— Главы совета — люди знатного происхождения, очень богатые и занимающие высокие должности при всех европейских дворах. Некоторые даже носят короны, но большинство наших королевских домов просто их комнатные собачки. Марионетки. Эти люди делают вид, будто служат различным правителям, но на самом деле следуют указаниям своих предводителей.
— Каким указаниям?
— Они стремятся попасть в коридоры власти в любом качестве, от генералов до советников, казначеев, судей Верховного суда, королевских докторов, священников, доверенных членов аристократии, даже популярных актеров. Но их преданность отдана совету. Тот рисунок, который ты видела в книге о драконах. Драконье яйцо. Помнишь?
Онемевшая от шока Кейт кивнула.
— Это Знак Посвященных. Каждый послушник культа прометеанцев имеет на теле татуировку «Не служу». Этими дьяволами правят не просто политические амбиции. Они занимаются оккультизмом. Именно поэтому они почитают Валериана и его черную магию.
— Мои предки были на стороне зла? — воскликнула она. — Но ты никогда не убедишь меня, что мама была злом!
— Нет-нет, леди Габриэль не имела с этим ничего общего. Насколько я знаю, она была невинна. — Роэн поколебался. — Может, предпочитаешь, чтобы я остановился? Ты так много претерпела… боюсь, это для тебя слишком…
— Нет! Я хочу выслушать до конца. За последние несколько минут я узнала о своем происхождении больше, чем за всю жизнь! Мне нужно знать, Роэн. Знать, кто я. Пожалуйста, продолжай!
Роэн нежно взглянул на нее.
— Прометеанцы не считают себя злом: в своих глазах они милосердны и используют темные силы лишь для того, чтобы при их предполагаемом правлении воцарилось всеобщее добро, — но при этом верят, что цель оправдывает средства, даже самые подлые.
— И во что они еще верят? — выдавила она.
— Не признают ценности человеческой жизни, человеческого достоинства. Все это ничего не стоит, всякого можно принести в жертву ради того, что прометеанцы называют высшим добром. Конечно, за этими высокими мотивами лежит не что иное, как неприкрытая жажда власти. Для них все человечество состоит из пешек на шахматной доске. И ценность этих пешек не выше, чем стада овец. Какими бы благородными ни казались речи прометеанцев, они всю жизнь руководствуются высокомерной убежденностью в собственном превосходстве. К счастью, однако, им есть кому противостоять.
Он замолчал и подошел к окну.
Кейт широко открытыми глазами наблюдала за ним.
Роэн долго молчал.
— Я принадлежу к тайному обществу. Орден поклялся вырвать с корнем всех членов совета прометеанцев и уничтожить их, прежде чем они дорвутся до власти. Организация называется «орден Святого Архангела Михаила».
— Статуя в часовне.
— Да, — кивнул Роэн, гордо сверкнув глазами. — Мой род — часть этого ордена еще со времени Третьего крестового похода под предводительством Ричарда Львиное Сердце. Мой отец был одним из величайших воинов ордена. И меня, едва ли не с рождения, готовили в его преемники и последователи.
