– Да, ждали, но я больше не собираюсь ждать и от вас отказываться.
Роб деловито выдернул из прически Джемаймы булавки с брильянтовыми головками, сложил их на ночном столике, и копна волос рассыпалась у нее по плечам.
– Роб, не надо! Это не стоит того, чтобы лишаться денег.
– Вот и ошибаетесь, любовь моя. – Он провел руками по ее волосам, просунул пальцы сквозь шелковистые пряди, затем откинул их в сторону, чтобы удобнее было целовать шею. Желание нахлынуло на него с неотразимой силой. Джемайма, сладкая, теплая и нежная, принадлежит ему, и она его любит. А все остальное не имеет значения.
Губы Роба касались бьющейся жилки на горле, зубы покусывали мочку уха.
Джемайма протестующе вскрикнула, но сил сопротивляться у нее уже не осталось. Он начал расстегивать малюсенькие пуговки на лифе бального платья.
– Кем бы я был бы, если, страстно любя жену, предпочел деньги?
– Практичным человеком. – Джемайма попыталась поймать руки Роба. – Вы уже столько сделали в Делавале… Не стоит ставить все под угрозу из-за этого.
В ответ она получила жаркий поцелуй.
– Джемайма, любимая, я прощаю вам отсутствие душевного подъема, но только в том случае, если потом вы наверстаете упущенное… – Он расстегнул наконец платье, но еще оставались накрахмаленная рубашка и нижние юбки. Роб целовал ее в грудь, бормоча: – Что касается Делаваля, то я был им сильно увлечен, но вы указали мне на ошибочность моего поведения. И сейчас на первом месте у меня – вы, как и должно быть.
Он медленно оттянул вырез нижней рубашки и провел языком по ложбинке на груди, а кончиками пальцев – по соскам, которые тут же набухли и затвердели.
– Роберт, – выдохнула Джемайма, – прошу вас опомниться.
– Поздно – я решился. Как, черт возьми, извлечь вас из этого платья?
Шутливая борьба закончилась тем, что зеленое платье упало на пол, туда же последовал и корсет. Джемайма, почувствовав свободу, раскинула руки, а Роб взял в рот твердый сосок. Она выгнулась под нежным прикосновением губ и языка Роба, его руки гладили ее обнаженный живот, и она извивалась от силы и остроты желания. Ей было необходимо касаться его тела, ощущать гладкую кожу и упругие мускулы. Теперь ее не остановишь. Джемайма стянула с Роба рубашку, отбросила в сторону и прижалась к нему, забыв про скромность и сдержанность.
Жаркие тела соприкоснулись, и у них по коже пробежала дрожь. У Джемаймы от чувственного подъема горела кровь в жилах.
Она повернулась лицом к Робу, и их губы и языки слились в поцелуе.
Сапоги Роба со стуком упали вниз на кучу одежды, туда же полетела и нижняя рубашка Джемаймы. Он торопливо расстегивал брюки, а Джемайме казалось, что она сейчас растает от любви и дикого желания. Его глаза пылали огнем, и у нее перехватило дыхание. Она протянула к Робу руки.
– У вас есть еще время остановиться и получить взамен сорок тысяч фунтов.
Роб не ответил. Он обхватил ее руками, и она очутилась под ним. Руки Роба ласкали ей живот, бедра, и она сама раздвинула ноги.
– Не соглашусь и за миллион фунтов, – прошептал он и овладел ею.
Джемайма погрузилась в ни с чем не сравнимое наслаждение.
– Роберт, вот о чем я подумала, – сказала Джемайма, когда они вечером неторопливо поднимались по дубовой лестнице Делаваля, – я подумала о сорока тысячах фунтов.
Роб поднял бровь.
– А тебе не хочется заняться более интересными делами?
– Нет, мне кажется, что не стоит этого делать. – Джемайма теребила бахрому шали. – Я подумала, что нам в ближайшие несколько недель лучше избегать интимных отношений.
Роб бросил на нее такой взгляд, что она покраснела.
– А я этого не думаю, – сухо ответил он. – Конечно, если только твои впечатления от сегодняшнего утра резко отличаются от моих.
– Да… Но… я хотела сказать, что если мы в дальнейшем будем следовать условиям нашего договора, то одно маленькое отклонение можно простить.
Роб разразился хохотом.
– Одно маленькое отклонение? Ты так это называешь? Джемайма, мы занимались любовью три раза…
– Тише! – Джемайма огляделась. – Пошли в спальню – там тебя никто не услышит.
– А кто будет нас прощать? – поинтересовался Роб, когда за ними закрылась дверь. – Черчуард? Да бедняга умрет от смущения, если я решусь сообщить ему подробности этого утра.
Джемайма положила шаль на кресло и, подойдя к туалетному столику, стала вынимать шпильки из волос. Она смотрела на лицо Роба, отраженное в зеркале.
– Я подумала, что это исключительно на твоей совести. Я хочу сказать, что… никто, кроме нас с тобой, об этом не знает, а Черчуард согласится с тем, что ты ему скажешь.
Роб лег на кровать и заложил руки за голову.
– А как бы ты поступила на моем месте? Джемайма ответила не сразу: – Я сказала бы правду.
– А я, по-твоему, могу солгать? – обиделся Роб. Джемайма обернулась.
– Нет, разумеется. Но я знаю, как тебе дорог Делаваль и сколько денег нужно на его восстановление. – Она грустно вздохнула. – Конечно, с моей стороны глупо предлагать тебе такое. Придется заявить Черчуарду, что ты не можешь выполнить условия завещания.
Роб протянул руку, она подошла и села рядом с ним на кровать. Он сжал ей пальцы.
– Есть и другая причина, почему твое предложение никуда не годится, – мягко заметил он. От его взгляда Джемайму бросило в жар. – Сегодняшнее утро мне очень понравилось, и теперь, поскольку я уже нарушил условия завещания, я намерен продолжать это при любом подходящем случае.
– Роберт! – Джемайма сделала вид, что возмущена, потом улыбнулась и погладила его по щеке.
Роб приподнялся и принялся отстегивать серебряную застежку, которая скрепляла ворот ее платья.
– Пойди и запри дверь, – тихо сказал он.
– Роберт! – Джемайма снова попыталась вознегодовать, но все же подошла к двери и повернула ключ в замке. – Роберт, но сейчас только ранний вечер… – начала было она.
– У нас впереди много дней, чтобы наверстать упущенное. Я не отпущу тебя от себя всю ночь.
У Джемаймы по телу разлилась приятная слабость.
– Всю ночь? Может быть, все же не всю?
– Всю, – повторил Роберт, расстегивая манжеты.
– Мне очень стыдно за то, что я вас обманула, – сказала Летти, когда они с Джемаймой спустя несколько дней гуляли среди кустарника в парке Делаваля. Осенние листья шуршали у них под ногами.
Джемайма улыбнулась.
– Я знаю, что вам нравится Джек, но не представляла, насколько это серьезно. Я подумала – простите меня, Летти, – что вы просто не устояли перед его красотой…
– Да, и это тоже, – Летти улыбнулась, и у нее на щеках появились симпатичные ямочки, – но не только.
