– Не пойду. Заберите свои деньги, – сказала цыганка, с трудом сдерживаясь, чтобы не бросить кошелек прямо в лицо мужчины.
Когда Кончита вернула ему деньги, он схватил ее за руку и с силой притянул к себе. Девушка ощутила его жаркое дыхание и почувствовала его злобу. Пальцы незнакомца скользнули в низко вырезанный лиф ее платья и больно сжали грудь.
Цыганка вырвалась и плюнула ему в лицо. Внезапно рядом очутились Флавио и Джакомо, исполнявший роль великана. При виде гневных лиц и внушительных кулаков незнакомец отступил и затерялся в толпе.
На следующее утро Флавио подошел к Кончите и сказал:
– Надо уезжать из Мадрида. Вчера во время нашего выступления за нами наблюдали фамильяры. Ты знаешь, у меня на них особый нюх, иначе едва бы мы так долго избегали обвинений в нарушении Божьих заповедей!
Девушка выглядела осунувшейся, ее яркие, выразительные глаза потускнели и покраснели. Ночью Кончита плакала в объятиях Марии, которая не находила слов утешения, ибо чем можно утешить сердце, пораженное любовью?
– Я согласна. Уедем, причем как можно быстрее. Только что делать с Марией?
– Если она сможет выступать вместе с тобой, пусть остается.
– Похоже, у нее иные цели. Я с ней поговорю.
Не успела цыганка дойти до фургона, как ее остановил незнакомый мужчина. Сначала девушка испугалась, а затем успокоилась. Он был одет как дворянин, у его бедра висела шпага. Оружие благородных людей поневоле внушало бедной танцовщице чувство доверия и преклонения.
Единственное, что не понравилось Кончите во внешности незнакомца, – это близко посаженные и как будто слегка косящие глаза: во всяком случае, она никак не могла встретиться с ним взглядом.
– Я искал вас, сеньорита, – произнес он, снимая шляпу, будто цыганка была знатной дамой. – Вы согласитесь мне погадать?
– Я не гадаю.
– Потому что это запрещено?
– Нет. Я не умею, – равнодушно ответила девушка.
– Вас зовут Кончита, правда? – Он обезоруживающе улыбнулся. – Вы гадали моему приятелю в прошлом году. Он остался очень доволен. Я вам хорошо заплачу. – И быстро добавил: – Видите ли, мне не жалко денег, потому что я страдаю от любви.
Цыганка заколебалась. Иногда она все же гадала – этому девушку обучила воспитавшая ее женщина, – гадала, если у нее было особенное настроение или она испытывала большую симпатию к человеку. Или если он обещал много денег.
– Мое гадание не поможет вам обрести любовь.
– По крайней мере я буду знать, стоит ли мне питать хотя бы каплю надежды или это мираж в пустыне, стоит ли мне гореть в пламени страсти или лучше погаснуть!
Его слова звучали искренне. Кончита прикинула вес кошелька, который держал дворянин. Она зарабатывала не так уж и мало, но то, что публика бросала в ее чашку, по традиции делилось между всеми. Большая доля шла на взятки, которые Флавио раздавал всякого рода вымогателям за право выступать в том или ином городе.
Цыганка вспомнила красивое платье девушки, которую выбрал Николас. Вероятно, мужчины ценят не только то, что находится под одеждой, но и внешнюю оболочку. А уж в душу не способен проникнуть никто из них!
Она накупит нарядов и украшений, оденется как благородная сеньорита, приедет в Мадрид и нарочно покажется Николасу! А еще даст денег Марии, чтобы той больше не пришлось торговать собой. Последняя мысль оказалась решающей.
– Хорошо, – сказала Кончита, – только это должно остаться между нами.
– Слово дворянина, – поспешно произнес незнакомец.
Она взяла его руку в свою и принялась разглядывать линии на ладони. Девушка не успела ничего сказать: внезапно откуда-то выскочили двое мужчин и схватили ее за локти. Цыганка попыталась вырваться и закричала, но слова незнакомцев мгновенно заставили ее замереть и замолчать, а еще – расширить глаза от ужаса.
– Именем Святой службы ты задержана за гадание – действие, запрещенное Церковью и приравненное к ведовству!
Мнимый дворянин, который завлек девушку, куда-то исчез. Цыганка догадалась, кто это был: некий аристократ преступного мира, предоставляющий услуги тем, кто хочет избавиться от неугодного человека. Возможно, заказчиком выступил сеньор, которому она отказала вчера. Впрочем, это уже не имело значения.
Фамильяры поволокли Кончиту по площади; ее пестрые, будто сотканные из веселья и легкомыслия юбки подметали равнодушные камни мостовой, покрытые мертвой пылью.
Цыганка была уверена, что обитатели балагана наблюдают за происходящим, но не смеют сдвинуться с места. Она их понимала: атмосфера всеобщего страха, царящего в городе и стране, парализовала и языки, и сердца людей.
Внезапно из-за фургонов с пронзительным криком выбежала черноволосая и темноглазая девушка в оборванном платье. Она подскочила к фамильярам, набросилась на одного из них с кулаками, потом вцепилась зубами в руку другого. Они ударили ее несколько раз, а после связали с помощью веревки, которую услужливо подал кто-то из находившихся на площади людей. Но она не умолкала и продолжала выкрикивать проклятия в адрес Святой службы до тех пор, пока ей не заткнули рот.
– Смотри-ка, – сказал один из зевак, – сразу две ведьмы! Не иначе готовились к шабашу.
– Говорят, они могут вредить даже после смерти, недаром инквизиция извлекает останки ведьм из могил и предает их огню! – подхватил другой.
В их взглядах не было ни капли сочувствия несчастным девушкам.
Кончиту и Марию приволокли в Святую палату и бросили в один из ее подвалов, угодив в которые человек мог выйти наружу только однажды – в день собственной казни.
Поздно вечером, когда Паола и Ниол укладывались спать и девушка осталась в одной сорочке, она вдруг повернулась и задумчиво произнесла:
– Мне кажется, мой отец, Армандо и цыганка правы: мы с тобой не подходим друг другу. Я и впрямь из породы домашних птиц, ведь меня вовсе не тянет пересекать океан, хотя я и знаю, что здесь нам не будет покоя.
Ее глаза были похожи на янтарные озера, лицо казалось изваянным из мрамора, а кожа обнаженных рук и ног отливала нежным опаловым блеском.
По лицу Ниола пробежала дрожащая тень, в глазах мелькнул неприкрытый страх. Внезапно он рухнул на колени и посмотрел в ее лицо снизу вверх, как приговоренный к смерти посмотрел бы на того, кто был способен его помиловать.
– Я всегда знал, что это чудо, чудо, что ты стала моей. Я не завоевывал тебя, не совершал подвигов, ты просто пришла и подобно сверкающей звезде легла в мою протянутую ладонь. Если ты не хочешь ехать в Новый Свет, забудь о том, что мы обсуждали с твоим отцом. Я готов провести всю жизнь у твоих ног. Что касается Кончиты, у меня есть только одно оправдание: это было тогда, когда я не мог и помыслить о том, что ты выйдешь за меня замуж.
