– На самом деле она мне кажется очень интересной, – раздраженно проговорил он. – И неожиданно смелой. Что касается того, что она настраивает меня против друзей, то это несправедливо. Анастасия пытается докопаться до истины, и я тоже. Просто у нее больше желания рассмотреть полный набор существующих возможностей. Мне может не всегда нравиться то, что она говорит, но ничего не поделаешь – я отношусь к этому серьезно.
До этого момента, наклонившись вперед, чуть не вываливаясь из кресла, Генри внимательно слушал, и как только услышал последние слова, откинулся назад.
– Нет, не могу поверить. Эта сирена завлекает тебя в опасные воды. И если ей…
Не дослушав, Лукас, вне себя от ярости, кинулся к своему ближайшему другу. Любого другого он, дернув за шиворот, уже расплющил бы об стенку. Вместо этого он зажал кулаки за спиной и попытался взять себя в руки.
– Через три дня, Генри, я женюсь на Анастасии. Она станет частью моей жизни и жизни моей семьи. Это не обсуждается. Нам нет смысла спорить о том, что неизбежно.
Генри поджал губы.
– Наверное, ты прав. Действительно нет смысла продолжать обсуждать все это. – Он направил кресло в сторону двери и там остановился. – Мне будет ненавистно наблюдать, как ты, Лукас, сам причинишь себе вред и боль, соединившись с этой женщиной. Ты ведь знаешь, мне никогда не хотелось бы видеть тебя несчастным.
Потом он укатил. Лукас снова уселся за стол и невидящими глазами уставился на груду бумаг перед собой.
О чем тут упоминал Генри? О том, что женитьба на Ане нанесет ему личный ущерб? О том, что, если он будет следовать ее теориям, его положение в военном министерстве ухудшится?
Может, это угроза?
Анастасия подняла взгляд от колен. Карета, в которой они путешествовали, легко катила по широкой дороге. Напротив нее сидел Лукас и с видимым усердием занимался какими-то бумагами. Если бы он перевернул хотя бы один лист в течение последнего получаса, тогда Анастасия поверила бы, что он действительно занят. Вот только он ничего не переворачивал. И испытывал такое же неудобство, как и она. А может, гораздо большее, учитывая эти странные обстоятельства.
– Лукас?
Он удивленно посмотрел на нее. За час они не произнесли ни слова, пока кучер не предупредил их, что они уже почти приехали.
– Да?
Она прокашлялась. Что она хотела сказать? Даже и не сообразить. Ей всего лишь хотелось нарушить тишину, повисшую между ними. Ей хотелось просто поболтать, как у них иногда это получалось. Подразнить друг друга.
Хотелось, чтобы все снова было как обычно.
– Где ты был, когда тебе пришлось уехать из дому? – Лукас нахмурился, и она поспешила объяснить: – На ужине с твоей семьей мне сказали, что тебе потребовалось исчезнуть. Ты потом стал уверять, что не помнишь, куда тебе было нужно, но я не верю. По твоему лицу можно было определить, что это было очень важно для тебя.
Откинувшись назад, Лукас захлопнул папку, положил ее рядом с собой на сиденье, но ответил не сразу.
– Представить не мог, как ты внимательна к выражениям моего лица, Анастасия.
Анастасии захотелось укрыться от его пронзительного взгляда, но она пересилила себя и не сдвинулась с места. Ей хотелось знать как можно больше о нем, о мужчине, который же так скоро станет ее мужем. Несколько больше, чем просто, что он прекрасный агент или что он заставляет ее трепетать от желания. Впрочем, она долго пыталась этому сопротивляться. Она хотела узнать о нем больше как о человеке.
– Ты ведь не будешь отрицать, что полностью уверен в своей неотразимости, – криво усмехнулась она. – Но моешь ничего не рассказывать мне о своем прошлом, если оно слишком личное.
Лукас тихо засмеялся.
– О, я думаю, мы ушли от того, что между нами что-то может быть слишком личным, там, в генеральском саду, когда соединили наши судьбы. С удовольствием расскажу о моем прошлом, но только в обмен.
Анастасия напряглась. В обмен? Она представила себе, что именно Лукас может потребовать. Чего-нибудь чувственного. Того, что она не сможет пообещать исходя из целей сегодняшней поездки.
– Я не смогу… Лукас, мы не должны…
Улыбка на его лице увяла.
– Я имел в виду только сведения. Вопрос за вопрос. В конце концов, я знаю о тебе совсем немного, как и ты обо мне.
– О чем ты говоришь? – задохнулась Анастасия. – Ты знаешь всю историю моей жизни.
Он покачал головой.
– Существует много чего, помимо обычного факта, что ты уже была замужем. Пока ты не вышла за Уиттига, у тебя была другая жизнь. И другая жизнь началась после его смерти. Именно это мне и хочется узнать. Разве это не справедливо?
Она немного подумала и кивнула.
– Отлично. Ты начала нашу игру, спросив, куда я ездил. – Лукас помолчал, глядя на проплывающие за окном окрестности. – Ты знаешь, я младший сын во влиятельном семействе. Жизнь моего старшего брата была предопределена. Он должен был стать графом. За ним следовал Мартин. Каждый имел свои обязанности. А я не наследовал титул. У меня не было обязанностей, не было определенного занятия. Я остро воспринимал это как отсутствие моего собственного места в семье – поэтому и убегал. В поисках… – Он задумался. – Не знаю, в поисках чего. Но я нашел то, что искал, когда Генри рассказал мне, что он вступил в ряды агентов ее величества.
Анастасия вздрогнула.
– Генри помог тебе поступить в военное министерство?
Лукас задумчиво кивнул. И по тому, как он нахмурился, Анастасия поняла, насколько он взволнован. Он думал об их расследовании, о ее обвинениях против Генри.
– Я уже говорил тебе, что мы были самыми близкими друзьями так долго, что я даже не помню, когда это все началось.
Снова в карете повисла тишина. Теперь на ней лежит ответственность за сомнения Лукаса в близком человеке. Помоги ей, Господи, если интуиция ее подведет. Помоги им обоим, Господи, если она окажется права.
Лукас стряхнул с себя беспокойные мысли и улыбнулся ей:
– Теперь моя очередь задать вопрос.
В ожидании Анастасия распрямила плечи. Конечно, он спросит про Гилберта, о чем же еще?
– У тебя ведь есть старшие братья и сестры, и ты никогда не говорила о них. Рассказывала, как горевала после смерти родителей и мужа, но никогда об остальных членах семьи. – Лукас подвинулся ближе. – Почему?
Анастасия пожала плечами, удивленная его выбором.
– Мои братья и сестры были намного старше меня. Лет на пятнадцать, а может, и больше. Я была нечаянным прибавлением в семье. И, как мне кажется, нежелательным для некоторых из них. Мы никогда не были близки. Их, наверное, возмущало, что родители во мне души не чаяли. Смерть матери и отца оборвала все связи с остальной семьей. Раз в год я получала известия от них, может, реже. Для меня они скорее не очень хорошие знакомые, а не семья. Вот почему Эмили и Мередит так важны для меня.
