Еще полгода назад она, возможно, прислушалась бы к разумному внутреннему голосу. Всего три месяца назад она сама бы решила, принять или не принять предложение Эрнста. Всего месяц назад она могла бы стать ему хорошей женой. Даже три недели назад…
Но не сегодня.
И ей стало грустно: она поняла, что стала уже не той женщиной, какой была до приезда в монастырь «Северный крест». Однако ее чувства к Джастину и подозрение, чт< они безнадежны, заставляли ее придать большее значение отношениям с Эрнстом.
— Дорогой Эрнст, — обратилась она к нему, — приехав в «Северный крест», я не ожидала встретить здесь человека, который разделяет многие из моих интересов. Человека, с которым я сразу же почувствовала себя спокойно и уютно.
— Абсолютно то же самое испытываю и я! — воскликнул он и хотел сказать что-то еще, но она сжала его руку, заставив замолчать.
— Я счастлива, что, вернувшись в Лондон, буду знать, что наша дружба значила для вас так же много, как и для меня. И я буду с радостью ждать того времени, когда мы сможем возобновить наше знакомство. Возможно, оно произойдет в вашей стране. Я буду рада побывать там. Когда-нибудь. — Она говорила задушевным, но весьма рассудительным тоном.
Он понял. У него покраснели уши. Но он был джентльменом и никогда не стал бы навязывать леди чувства, которые та явно не разделяет.
— Я буду рад показать вам свою страну. Она действительно прекрасна, — наконец удалось вставить ему словечко. — Значит, решено. Когда-нибудь вы посетите нас там.
— Я бы очень хотела, — заключила Эвелина. — А теперь… рыбное блюдо мы, боюсь, пропустили, но можем успеть к главному…
— Нет, благодарю вас. Я только что вспомнил, что в коттедже меня ждут кое-какие неотложные дела. — Эрнст покачал головой. Он был, конечно, джентльменом, но пока еще не мог играть за обеденным столом роль собеседника леди, которой надеялся отвести в своей жизни гораздо большую роль. — Надеюсь, вы пригласите меня отобедать как-нибудь в другой раз.
— Обязательно, — пообещала она.
Он постоял еще мгновение, глядя на нее, потом открыл дверь и оглянулся:
— Увидимся позднее, леди Эвелина.
— Просто Эвелина.
— Хорошо. Но он называет вас Эви, не так ли? — Задав загадочный вопрос, он вышел за порог и тихо закрыл за собой дверь.
Постояв на месте не менее минуты, она побрела в столовую. Не пройдя и полпути, она поняла, что не в силах сейчас предстать перед всеми в роли приятной собеседницы. И не в силах видеть обращенный на нее насмешливый взгляд Джастина.
Поэтому она повернула и направилась в свою комнату.
«Боже милостивый, — думал Джастин, рысцой труся по коридору в направлении комнаты Эви, — пусть там будет чертов балдахин, а не „дьявольская машина Бернарда“. Что за проклятое невезение!»
Он подошел к ее двери, резким движением раскрыл перочинный нож, вставил тонкое лезвие в замочную скважину и сердито нажал на него. Эви, конечно, не скрываясь, приказала втащить ящик к себе в комнату, даже не подозревая, что за ней могут следить весьма заинтересованные люди. Господи! А если человек, который напал на него в библиотеке, подумает, что Эви тоже участвует в этом! Проклятие! Если груз пришел от Бернарда, то он обязан убрать адскую штуковину из ее спальни. А если всего лишь старинный балдахин? В таком случае ему придется позаботиться о том, чтобы о нем узнали все, кто находится в монастыре. Тогда никакому шпиону не придет в голову, что Эви является альтернативной получательницей груза. Джастин готов сделать что угодно, лишь бы никто не пришел к такому ошибочному заключению. Буквально все, что угодно.
Дверь распахнулась, и он проскользнул внутрь. Ящик четырех футов высотой и четырех футов длиной стоял посредине комнаты. Быстро обследовав комнату, Джастин убедился, что в окно никто не влезал и крышку ящика не вскрывал.
Найдя тяжелые ножницы, он вставил их острыми концами под край крышки и нажал. Издав протяжный скрип, крышка сразу же отскочила. Он заглянул внутрь. Внутри находился еще один неказистый ящик меньшего размера, на котором на нескольких языках было написано: ОСТОРОЖНО. Значит, вот она, ДЬЯВОЛЬСКАЯ МАШИНА.
Он помедлил, обдумывая, что делать дальше. Кто бы ни следил за грузом, он знал теперь его местонахождение, приблизительные габариты и вес, а самое главное — в чьих руках он находится. При обычных обстоятельствах — обычных, насколько возможно в шпионских играх, — ему бы и в голову не пришло интересоваться содержимым внутреннего ящика. Одному Богу известно, какой вред мог бы он причинить деликатному механизму, если бы распаковал его. Но за ящиком кто-то охотился. Взвесив варианты, Джастин решил, что единственным разумным шагом было бы осторожно переложить механизм в другой контейнер, имеющий другой размер и другую конфигурацию.
Его задача в том и заключалась, чтобы механизм закончил свое путешествие, попав в руки ученого из ведомства Бернарда. И он выполнит ее. Он упакует механизм заново, переправит его отсюда в какое-нибудь более безопасное место и телеграфирует Бернарду, чтобы тот прислал за ним своих парней. От него требуется лишь обеспечить его безопасность в течение еще нескольких дней. Но надо успеть переложить его в другой контейнер, до того как Эви вернется с обеда.
Просунув ножницы под крышку внутреннего ящика, он решил, что сделает то, что требуется, и исчезнет. Если повезет, то Эви никогда не узнает о роде его занятий. Она всегда будет считать его дилетантом, бесцельно растрачивающим свои силы, которого она перевоспитала, направив его энергию на пользу дела.
Эви была бы в восторге, появись у нее возможность его перевоспитать. При такой мысли на губах его появилась улыбка. Крышка внутреннего ящика начала поддаваться. И тут он услышал, как в спальне открылась дверь. Он бросил ножницы и оглянулся.
Эвелина остановилась в дверном проеме. Блестящие черные кудряшки каскадом падали на обнаженные белые плечи.
— Позвольте полюбопытствовать, — холодно произнесла она, — что вы здесь делаете?
— Я… я зашел, чтобы извиниться.
Эви взглянула на Джастина с явным недоверием. Очевидно, у нее уже сложилось определенное мнение относительно его способности искренне раскаиваться, и его извинение не укладывалось в такую схему. Не очень лестное мнение.
Он поискал еще какое-нибудь оправдание своему присутствию и, обойдя ящик, заслонил его собственной фигурой от ее глаз. Ему показалось, что она пока не поняла, чем он здесь занимался. Если бы мог, он сказал бы ей правду, но тайна принадлежала не ему, поэтому он не мог.
— Видимо, старину Блумфилда вы не догнали? — спросил он.
