— Я не уверена…
Криспин обмакнул дольку персика в крем и поднес его ко рту. Софи смотрела на кончик его языка, неспешно, с удовольствием слизывающий крем, и представляла себе, что этот крем он слизывает с ее тела. Криспин обхватил персик ровными белоснежными зубами и медленно откусил.
При виде его зубов, впивающихся в нежную, сочную плоть фрукта, Софи захотелось оказаться на месте персика, ощутить его нежность и отдаться в его власть немедленно. Она подвинулась к Криспину, чтобы почувствовать сладость его губ, прикоснуться к нему, заставить его войти в нее, но он жестом остановил ее.
— Не сейчас. Сегодня мы будем делать все медленно.
Ему потребовалось сконцентрировать всю свою волю, все физические силы, призвать на помощь умение сдерживать сексуальные потребности, выработанное годами тренировок, чтобы не наброситься на нее, не повалить на кровать и не овладеть ею теперь же. Его мужское естество стало твердым от желания познать ее немедленно, но он сдержался.
— Ложись, — приказал он, снимая с ее плеч халат.
Каждая клеточка ее тела пробудилась, наполнилась жизнью. Все, с чем соприкасалось ее тело, казалось незнакомым на ощупь и возбуждало еще сильнее. Шелковое покрывало напоминало руки возлюбленного, ласкающего ей ягодицы; прикосновение полы халата Криспина казалось ей удивительно нежным; дыхание Криспина, которое она чувствовала на шее, было сравнимо по ощущению со страстным поцелуем, отчего между ног у нее стало влажно.
Широко раскрытыми глазами Софи наблюдала за тем, как Криспин обмакивает в крем еще один кусочек персика. Он поднес его к ее губам, и она открыла рот, не разгадав его замысла. Он стал водить им в воздухе, не касаясь ее, пока капля крема наконец не упала в ложбинку между ее грудями. Тогда он склонился и слизал эту каплю, касаясь ее груди волосами и задевая сосок, отчего ее жилы словно наполнились расплавленным золотом. Софи потянулась к нему всем телом.
— Лежи смирно, а то я перестану это делать, — сказал Криспин.
Он снова обмакнул персик в крем и на этот раз прикоснулся им к губам Софи. Она приоткрыла губы, чтобы взять его в рот, но он провел им по ее подбородку, вниз по шее к груди, оставляя след прохладного крема, распалявшего ее желание все сильнее. Он обводил кругами сосок ее левой груди, всякий раз сужая их, пока не оказался в центре. Прохладный ароматный плод сводил Софи с ума, но она сжала кулаки и не двигалась.
Ее ногти впились в ладони, когда Криспин стал слизывать белый след, оставленный на ее теле. Он действовал то кончиком языка, то всей его поверхностью. Затем принялся за нетронутый кремом сосок — стал водить по нему зажатым в зубах кусочком персика. Крохотные ручейки сладкого сока стекали по груди Софи, и она едва не закричала, когда Криспин, проглотив персик, слегка сдавил зубами ее сосок.
Криспин запоминал, в какие моменты ее охватывала дрожь, помнил каждый ее сдавленный стон, когда он прикасался к разным местам; он полностью растворился в желании доставить ей удовольствие. Напряжение в нем росло с каждым прикосновением его губ к ее коже, становясь все более невыносимым. Не отрывая губ от ее соска, он дотянулся рукой до подноса и обмакнул в крем очередной кусочек персика. Теперь он проводил им по ее коленям, бедрам, между ног, пока не остановился на прекрасной жемчужине плоти, укрывшейся среди кудряшек.
Глядя в глаза Софи, он поднес ломтик персика к своим губам и глубоко вдохнул аромат спелого фрукта, смешанного с запахом ее возбужденного тела. От этой магической смеси у него закружилась голова. Ломтик истекал не только своим соком, но и ее. Он положил его на язык.
Софи прильнула губами к его влажному рту, и они вместе съели этот душистый фрукт, слизав весь его сок до последней капли друг с друга.
— Теперь моя очередь. Ложись, — сказала Софи, обмакнув новый ломтик персика в крем.
Криспин был уже близок к тому, чтобы достичь оргазма, и полагал, что от ее манипуляций это произойдет быстрее, чем следует. Софи развязала пояс халата и обнажила его плечи. Мускулы его живота напряглись, когда она, касаясь сосками его поросшей волосами груди, провела прохладным персиком, зажатым в зубах, по его телу.
Криспин больше не мог рассуждать. Он жаждал только одного — потерять себя в страсти этой женщины, почувствовать ее всю. Перевернув ее на спину, он лег сверху, рукой раздвинул ей ноги и вошел в нее.
Прекрасный бутон, давно зреющий в лоне Софи, раскрылся экзотическим цветком с огненными лепестками, обжигающими тело изнутри. Криспин резкими толчками раздвигал податливые стенки ее плоти. Она обхватила Криспина ногами за талию. Он распалял ее все сильнее, она ощущала испепеляющий жар между ног, запах любовного пожара, вкус…
Глаза Софи стали огромными от ужаса, и в тот же момент Криспин перестал двигаться. Комната была полна черным, едким дымом, который ел глаза и проникал в горло, не давая возможности дышать. Кровать, на которой они лежали, была охвачена пламенем.
Огненные языки ползли вверх по складкам балдахина, подбирались по шелковому покрывалу к любовникам. Криспин вскочил на колени, перевернул Софи и, выдернув из-под нее обгоревшее покрывало, сбросил его на пол. Он отмахивался от клубов дыма и оглядывался в поисках выхода из этого адского пекла. Дым застилал глаза и закрывал дальнюю часть комнаты. Однако путь к спасению лежал именно в том направлении. Им нужно опередить стремительно расползающееся пламя. Заметив просвет в стене огня, Криспин потащил за собой Софи, и тут одна из перекладин балдахина вдруг обрушилась на кровать и подпалила простыни. Теперь спастись можно было только через стену огня. Криспин набросил на плечи одеяло, схватил в охапку Софи, прижал ее к себе и бросился вперед.
Его плечо пронзила острая боль ожога. Криспину казалось, что его поджаривают на медленном огне, живьем сдирают кожу, вонзают в тело тысячи раскаленных щипцов. И вдруг все кончилось. Стена пламени неожиданно осталась позади.
К счастью, огонь еще не распространился по всей комнате. Криспин оглянулся на кровать как раз в тот момент, когда еще одна перекладина рухнула и разбросала в стороны снопы искр и угли. В душе Криспина клокотала ярость, смертельная ненависть к тому, кто устроил этот предательский поджог. Он не сразу заметил, что Софи как будто окаменела, не отводя застывших глаз от огня. И вдруг она бросилась к нему и не прижалась, а ослабела у него на груди, дрожа от страха.
Даже если бы Криспин понял, что она ведет себя как-то странно, поразмыслить об этом у него не было времени. Сейчас нужно было как можно скорее созвать на помощь прислугу и потушить пожар, пока весь Сандал-Холл не превратился в груду углей. Но сначала следовало спрятать Софи.
