— Какая красота! — воскликнула Джоан, становясь рядом с Лавинией. Вейл наблюдал за обеими с загадочной улыбкой.
Присмотревшись, Лавиния заметила, что по всей окружности чаши были вырезаны фигурки, навеки вплавленные в стекло и, казалось, стремящиеся вырваться на волю из своей тонкой прозрачной темницы.
— Персефона бежит из царства Аида, — выдохнула она, узнав застывшую в стекле сцену, которую запечатлел неизвестный художник.
Лицо женщины омрачало такое отчаяние… черты бога были искажены таким страданием и тоской, что Лавиния невольно вздрогнула.
— Это так называемая Чаша Аида, и кое-кто считает, что она приносит владельцу несчастье, — пояснил Вейл. — Правда, я не верю в подобного рода вздор, но тем не менее считается, что вещь мне не принадлежит, поскольку числится в коллекции музея.
Он запер шкафчик и вновь надел кольцо.
— Мне все ясно, — объявил Тобиас. — Легенды обладают собственной силой, а коллекционеры — народ суеверный.
— Именно, — подтвердил Вейл. — Нет ничего лучше древности с собственной загадочной историей. Некоторые убивают ради редкости, за которой тянется целый рой легенд и преступлений.
Лавиния воздела к небу руки.
— Превосходно! Еще один мотив для убийства. Если так и дальше будет продолжаться, скоро половина Лондона окажется в списке подозреваемых.
Тобиас опустился в кресло и потянулся к бутылке бренди, стоявшей на столе между ним и Крекенберном.
— Опять нога беспокоит? — спросил тот, не поднимая головы от газеты.
— Не столько нога, сколько беседа, которую я только что имел с подозреваемым по этому делу, — буркнул Тобиас, наливая себе солидную порцию спиртного. Звяканье стекла неприятно напомнило о Чаше Аида. — Что вы можете рассказать мне о Вейле?
Крекенберн, поколебавшись, медленно опустил газету.
— Богат. Вдов. Скрытен. Основатель маленького эксклюзивного клуба коллекционеров. Пишет научные статьи для журналов. Имеет привычку неделями исчезать на раскопках очередных римских развалин.
— Это я и сам знаю. Как и то, что он был близким другом Филдинга Дава.
Тобиас осушил полбокала бренди и с блаженным вздохом развалился в кресле.
— Это означает, что он, возможно, знал, кто был главой «Голубой палаты». Как по-вашему, он участвовал в махинациях Дава?
— Никогда не слыхал и малейшего намека на то, что он был связан с преступниками. — Крекенберн аккуратно сложил газету и отодвинул в сторону. — Правда, это еще ни о чем не говорит. Вейл по-своему так же умен и, возможно, не менее опасен, чем в свое время Дав. Но думаю, его интересы лежат в другой области.
— Антиквариат.
— Совершенно верно.
— Как по-вашему, он способен на убийство ради того, чтобы заполучить древность, связанную с давно забытым колдовским культом?
Крекенберн задумчиво поджал губы.
— Трудно сказать. Я слышал, что он буквально помешан на подобного рода британо-римских редкостях. Но мое мнение таково: если Вейл и совершил убийство, сомневаюсь, что вы сумеете докопаться до сути и обличить его. Он не дурак и сумеет скрыть следы.
Тобиас долго катал бокал между ладонями, прежде чем выдавить:
— Убийца оставил кое-что на месте преступления. Свой галстук.
— Не представляю, чтобы Вейл мог быть так беспечен, — фыркнул Крекенберн.
— Если только не был уверен, что чертов галстук попросту заведет нас в тупик. В конце концов, это всего лишь свидетельствует, что Селеста Хадсон задушена скорее джентльменом, чем грабителем-оборванцем.
Крекенберн мрачно покачал головой.
— Если бы Вейл позаботился оставить ложную улику, бьюсь об заклад, она наверняка привела бы вас к тому, кого он выбрал бы на роль убийцы. Ты сам сказал, что находка галстука ничего не дала.
— И следовательно, можно предположить, что Вейл тут ни при чем, — грустно усмехнулся Тобиас. — Пусть аргументация довольно запутанна, но я склонен согласиться. Честно говоря, я с самого начала не слишком рассчитывал, что его светлость виновен. Все это дело слишком сложно, и столь простое объяснение тут никак не подходит.
— Да, это не в стиле Вейла, — кивнул Крекенберн, наклоняя бутылку над своим бокалом. — Но есть и еще одна причина, по которой вполне можно его исключить.
— Какая же?
Крекенберн с наслаждением пригубил бренди.
— Не могу представить, чтобы Вейл хладнокровно расправился с женщиной. О нет, его никак не назовешь святым. Наоборот, в определенных обстоятельствах он крайне опасен. Как и ты, мой почтенный собеседник. Но в жизни не поверю, чтобы он расправился с женщиной. Даже за чертову древность.
Тобиас отчего-то вспомнил, с каким благоговением Вейл держал Чашу Аида.
— Даже если он высоко ценит эту чертову древность?
— Он проницательный, хитрый, умный игрок, умеющий обычно добиться цели. Но в подобной ситуации сумел бы найти другие средства, — заверил Крекенберн, чуть заметно улыбнувшись, прежде чем вновь глотнуть бренди. — Как и ты в определенных обстоятельствах.
Тобиас повернулся к огню, любуясь огненной пляской и размышляя над словами Крекенберна.
— Есть ли новости для меня? — спросил он наконец.
— До меня дошли кое-какие интересные слухи, касающиеся Ганнинга и Нортхемптона.
— Вот как?
Крекенберн для пущего эффекта помедлил, явно наслаждаясь моментом торжества.
— Говорят, что дома обоих джентльменов несколько месяцев назад могли быть ограблены.
Тобиас отставил бокал с таким стуком, что оставалось только удивляться, как это он не разлетелся вдребезги.
— Говорят? Могли быть?
— Никаких следов взлома. Ни разбитых стекол, ни сорванных замков. Никто точно не знает, когда и как исчезли вещи. Кое-кто считает, что владельцы, оба люди немолодые, могли сами куда-то подевать вышеуказанные украшения или, скажем, положить не на то место.
— О каких украшениях идет речь?
— У лорда Ганнинга пропали бриллиантовые серьги, принадлежавшие покойной жене. Нортхемптон лишился чудесного колье с жемчугом и изумрудами, которое должно было перейти дочери.
— Черт возьми! Значит, Селеста и в самом деле была воровкой, специализировавшейся на драгоценностях. И готов поклясться, ее безутешный муженек был с ней в одной упряжке!
— Говард, заходите и садитесь.
Лавиния отложила перо и журнал, в котором вела записи, и показала гостю на стул.
— Кажется, в чайнике еще остался чай. Выпьете чашечку?
— Спасибо, дорогая.
Говард закрыл за собой дверь кабинета, но, вместо того чтобы сесть, подошел к столу и уставился на хозяйку.
— Сегодня утром я не мог найти себе места, вот и решил прогуляться, — сообщил он, разводя руками. — И не успел оглянуться, как очутился у вашего крыльца.
