У императора должно было сложиться впечатление, что во Франции ни одно важное решение не принимается без участия госпожи д’Этамп, и в значительной мере это было правдой.
Император сумел расположить к себе герцогиню и, ни в чем не желая отказывать этой красивой женщине, согласился отдать руку одной из своих дочерей инфанты Марии (или Анны Австрийской, дочери его брата Фердинанда) принцу Карлу Орлеанскому, младшему сыну короля Франциска, посулив в приданое Миланское герцогство, вечный камень преткновения французской политики.
Последовало торжественное расставание, после которого планы герцогини можно было считать состоявшимися. Однако действительность оказалась много прозаичней. Несмотря на все свои любезные взгляды, ласковые речи и непременные подарки и обещания, Карл V, уже будучи вдали от французской четы, на территории мятежных Нидерландов, заявил, что пока не собирается отдавать Миланское герцогство в приданое дочери, ибо сам брак кажется ему малопривлекательным. Не хватало совсем немногого, чтобы дело опять вернулось к войне, и госпожа д’Этамп охотно подтолкнула к ней готового стерпеть оскорбление короля.
«В другое время король ограничился бы, вероятно, письмом к „своему брату“, где выразил бы ему свое недовольство, однако теперь, побуждаемый фавориткой, Франциск I объявил Карлу V войну» [182] .
Дофин и герцог Орлеанский тотчас выступили в поход, но военное счастье и удача на этот раз были не на стороне французов. Осада Перпиньяна не принесла Генриху удачи, к тому же он не знал, что обо всех действиях французских войск императора через своих доверенных лиц предупреждает сама госпожа д’Этамп.
Осада города оказалась безрезультатной. Французы отступили, а дофину пришлось давать малоприятные объяснения разгневанному королю.
«Верная своим обязательствам перед императором, — писал французский историк времен Великой Французской революции Л. Прюдом в своей книге „Преступления французских королев“ (изд. 1791 года, когда во Франции мода на монархию явно шла на убыль), — герцогиня выдавала все планы французского двора. Она даже сообщила этому государю шифры генералов и министров (что было весьма актуально в эпоху революционных войн — прим. автора). Словом, она была одной из главных причин неудач этой войны. При дворе Карла V у нее был агент — граф де Босси; доказано, что этот человек, добившийся от нее, по слухам, особых милостей, неоднократно продавал Францию Его Императорскому Величеству, в частности при взятии Эперне. Карл, бесспорно, имел все нужные ему данные в тот момент, когда должен был штурмовать этот город, забитый предназначенным для армии продовольствием. За этой роковой для государства потерей последовала потеря из-за того же предательства Шато-Тьерри, где также хранились запасы муки и зерна. Императорские войска доходили до Мо. Париж был так напуган, что жители только и думали, как бы убежать, как будто у них не было ни занятий, ни достоинства, ни имущества, ни домов, ни короля, ни родины.
Все восхищались великодушием государя, который, будучи серьезно больным, приказал перевезти себя в Париж для водворения там спокойствия. Это был воистину героический поступок; но куда лучше было бы королю для начала не позволять вершить свои дела женщинам» [183].
Вскоре Карл V был в Мо. Он собирался ринуться на наследника и разгромить его, но тут в его армии начались раздоры между испанцами и немцами. Генрих справедливо рассудил, что нужно воспользоваться таким удобным положением вещей, и отбросил войска императора. Счастливый при мысли, что сможет когда-нибудь гордиться званием освободителя родины, он собирался перейти в наступление. Но госпожа д’Этамп распознала опасность: окажись любовник Дианы победителем — и рухнули бы все ее надежды. Лучше уж было прекратить войну [184] .
Уже в 1543 году между Англией и империей Габсбургов был заключен союз. «Императору было необходимо поразить Францию в самое сердце. Теперь он хотел диктовать условия мира побежденному королю в Париже, как он делал это некогда в Мадриде пленному. Генрих же VIII сначала стремился только к захвату Булони. Булонь, как он позже открыто заявил посланникам своего союзника, была ему важнее Парижа». Войско Карла V состояло из 28 000-29 000 человек. Французский король набрал 18 000 швейцарских наемников, а собственно французские войска, разделив их на две части, поместил под Парижем (10 000) и восточнее него (35 000) — у Жаалона. Там же находились дофин Генрих и герцог Карл Орлеанский, третий сын короля. В связи с болезнью отца Генриху было поручено верховное командование. Карл V, взяв Сен-Дизье, обошел хорошо укрепленный Шалон, чтобы по правому берегу Марны двигаться на Эперне. Лишь с помощью переговоров король пытался удержать императора от броска на Париж. «Ведущую роль в этом играл монах-доминиканец Габриэль де Гусман, духовник королевы Элеоноры Австрийской, бывший помимо всего прочего ее доверенным лицом. В середине августа 1544 года в лагерь императора прибыли герцог Франциск Лотарингский, Николя де Боссюэ, сеньор де Лонгвиль, заместитель губернатора Шампани, маршал Аннебо, Африкен де Майн, Обепин и Байяр. Именно они еще раз изложили императору династический проект, позже утвержденный в Крепи-ан-Валуа. И поскольку уже в начале сентября поход можно было считать неудавшимся, император, заручившись согласием своего английского союзника, охотно принял французские условия.
Франциск I вел переговоры и с Генрихом VIII после того, как последний весьма успешно высадился в Булони. В конце августа 1544 года туда отправился во главе посольства кардинал дю Белле. Однако в данном случае мирное соглашение значительно запоздало — оно было подписано стороной лишь в июне 1546 года за несколько месяцев до безвременной, но вполне объяснимой (и даже ожидаемой некоторыми) кончины короля Франциска. Это произошло в тот момент, когда мир в Крепи вместе с Медонским секретным соглашением потерял всякое значение и действенную силу. Секретное приложение к договору обязывало французского короля впредь поддерживать религиозную политику Карла V, т. е. начать активные гонения реформаторов-лютеран во Французском королевстве, что в значительной мере императору удалось. Тогда она заявила королю, что неосторожно ставить его корону в зависимость от исхода боев и лучше заключить мир [185].
В очередной раз Франциск I послушался совета своей фаворитки и 18 сентября подписал в Крепи-ан-Валуа позорный мирный договор, в силу которого император получал более двадцати крепостей, а король — лишь призрачную надежду на выгодную партию для герцога Орлеанского» [186] .
