Ошеломленная длинным монологом и его финалом, Ребекка лишь молча смотрела на него. Конечно, судя по рассказу Наварро, его нельзя считать надежным человеком, ему не стоит доверять. Однако в его обезоруживающей откровенности было нечто притягательное, и вопреки здравому смыслу девушка почувствовала симпатию к этому непостоянному, непредсказуемому мужчине. С Шансом Наварро ей было легче, чем с Вольфом, он не вызывал у нее столь противоречивых чувств.
– Хорошо… но при одном условии. За ужином вы расскажете мне, что произошло вчера вечером, начиная с того момента, когда шериф Бодин пригласил меня на танец, и до моего отъезда. Вы расскажете, о чем я говорила, что делала, все-все. Согласны?
– Согласен. – Шанс пожал ей руку и усмехнулся. – Вы слишком много думаете, красавица. Я так понял, вы слегка перебрали и теперь беспокоитесь, что подумают люди. Да какая вам разница? Женщина вроде вас имеет право делать все, что ей вздумается, и плевать на тех, кого это не устраивает.
Как у него все просто! Шанс Наварро вскочил в седло, помахал на прощание и ускакал. Ребекка стояла на крыльце, пока всадник не растворился в безбрежном море золотисто-серой бизоновой травы, и лишь потом вернулась на кухню мыть посуду. Неизвестно почему ее влекло к этому человеку.
«Он напоминает мне Бэра», – подумала Ребекка. У отца были те же взгляды на жизнь, он тоже не задерживался подолгу на одном месте, не любил обыденность, не желал подчиняться общим правилам. Его свободолюбивая философия чем-то близка и ей. Разумеется, этими принципами нельзя оправдать кражу чужих денег и остальные преступления, но с какой стати волноваться, что подумают о ней жители Паудер-Крика? Особенно Вольф Бодин. Он ничего для нее не значит. Ведь так?
Но все-таки он привез ее с танцев домой, пробыл здесь всю ночь, наколол дров, пообещал защитить от Нила Стоунера и других бандитов. И кое-что еще. Они чуть было не занялись любовью прямо во дворе.
Ребекка застыла с тарелкой в руке. Удивительно, что она сама этого хотела, не просила его остановиться, ничего не боялась, ни паника, ни отвращение не мешали удовольствию, которое она испытывала.
Даже в своих мечтах она не желала, чтобы Вольф Бодин раздевал ее, касался интимных мест или делал с ней то, что делают влюбленные мужчина и женщина. Да, она мечтала о поцелуях, мечтала услышать признание в любви, но и только. Дальнейшее представлялось ей весьма туманно, и в мечтах она никогда не доходила до того, что хотя бы отдаленно напоминало содеянное Нилом Стоунером.
Когда же ее ласкали опытные руки Вольфа, когда она целиком отдавалась его поцелуям, забыв обо всем и подчиняясь его желанию, она чувствовала лишь сладостное томление, а не ужас и отвращение.
Намыленная тарелка выскользнула из пальцев на пол и разбилась. Ребекка наклонилась, чтобы собрать осколки, но руки действовали механически, ее мысли занимало совсем другое.
«Ах, если бы он меня любил… Тогда бы у меня была какая-то надежда».
Ей незачем больше обманывать себя: она любит Вольфа Бодина, любит его всем своим бедным упрямым сердцем. И влюбилась она не в романтический образ, созданный детским воображением после той встречи в Аризоне, а в живого Вольфа из плоти и крови, человека, которого она встретила в Паудер-Крике, в сурового шерифа, пытавшегося изгнать ее из города. Она полюбила человека, которого нелегко понять, у него сложный характер: Вольф мог поддразнивать ее и одновременно защищать. Когда его мать пригласила ее на обед, он просто сбежал из дома, потом он спас ее от вальса с Уэйлоном Причардом, привез домой, когда она опьянела от черничного вина, наколол ей дров, пока она спала, а затем целовал до потери сознания… Вольф…
Может ли такой человек, как Вольф Бодин, полюбить дочь преступника? Может ли он испытывать к ней более глубокие чувства, а не обычную похоть?
Ребекка закрыла лицо руками, понимая, что не способна ответить на эти вопросы. Насколько она могла судить, Вольф Бодин никогда не полюбит ни одну женщину так, как любил свою покойную жену.
Впрочем, кое-что ей все-таки о нем известно. Вольф Бодин – порядочный человек, любит свою семью и свой город, презирает обман, высоко ценит закон и справедливость.
«Может, это не так уж мало, – робко прошептал внутренний голос, – может, того, что ты о нем знаешь, достаточно, чтобы понять его и заставить ответить на твое чувство».
Но Ребекка вовсе не была в этом уверена, зная только одно – что ничего не знает наверняка.
– Монтана, – четко повторила Ребекка. – Кто может произнести по буквам название нашей территории? Ну-ка попробуй. – Она ободряюще кивнула сидящему в третьем ряду Эвану Крэмеру.
На лице мальчика промелькнул испуг.
– Ман-та-на, – пробормотал он, покраснев от смущения.
Ребекка улыбнулась мальчику:
– Почти верно, но не совсем. Попробуй ты, Кара Сью.
– Мон-та-на, – гордо продекламировала девочка с косичкой.
– Отлично. А теперь, дети, кто ответит, как называются две самые крупные реки Монтаны? Посмотрите на карту, вот они. – Ребекка показала на две извилистые синие линии. – Кто знает? Может, ты, Билли?
– Миссури и Йеллоустон, – негромко ответил тот, и Мэри Брейди, тянувшая руку, согласно закивала.
– Хорошо. Теперь взгляните на доску, я написала здесь еще десять слов, вам нужно запомнить их правописание. Все эти слова имеют отношение к географии. Перепишите каждое из них по пять раз. Можно начинать.
Стояла пасмурная погода, со свинцового неба падали первые снежинки. Была только середина октября, но пейзаж за окном выглядел совсем по-зимнему, лужи покрылись тонкой корочкой льда, с гор дул пронизывающий ледяной ветер, свистя над застывшими долинами и пастбищами.
После занятий дети начали одеваться, закутываться в шарфы, натягивать варежки. Наблюдая за ними, Ребекка почувствовала комок в горле. Как могло случиться, что эти непохожие друг на друга ребята сделались ей так дороги? Она знала их всех, больших и маленьких, простоватых и очаровательных, сообразительных и тугодумов, и всех любила. Удивительно, ведь она проработала в школе всего несколько недель.
– До свидания, Тоби. Застегнись получше, Джоуи. Спасибо за яблоки, Кара Сью. Не забудьте, в пятницу у вас конкурс на лучшее правописание.
Ребекка стояла в дверях, провожая выбегавших на улицу детей. Оглянувшись, она увидела, что Билли, как всегда, задержался. Дожидаясь ее, мальчик рассматривал висевшую на стене карту Соединенных Штатов.
– Билли, у тебя есть вопросы? – спросила Ребекка, когда вернулась к учительскому столу и начала собирать книги.
– Да, мисс Ролингс, у меня вопрос.
