С пересохшим от волнения горлом она оглядела комнату. Судя по обстановке, это была чисто мужская спальня. Темное дерево, роскошные портьеры из синего бархата и такие же драпировки на кровати… Она чувствовала себя посторонней, случайно забредшей в чужой дом. В изножье кровати Джулиана заметила пару начищенных до блеска сапог и замерла, только теперь осознав в полной мере, во что себя вовлекла.
Она резко обернулась и посмотрела на мужа. Он вошел следом за ней и теперь запирал дверь ключом, закрепленным на шейной цепочке. Сердце ее гулко застучало. Либо вопреки всем заверениям он собирается из-бить ее, либо предъявить свои супружеские права на нее. Джулиана могла поклясться, что не порку задумал ее супруг. Слишком уж красноречивыми были взгляды, которые он бросал на нее, словно голодный на сочную, аппетитную курицу.
Она содрогнулась, увидев, как он ослабляет галстук, снимает его и бросает на кресло. Вот он сел и снял сапоги. Точно, он собрался переспать с нею. Этой же ночью. Немедленно.
Было ли это наказанием за те колкости, которые она позволила себе в разговоре? Или же он с самого начала так все задумал? Он что, воображает, будто она с легкостью уступит ему, словно и не было долгих шести лет? Забившись в угол, она с тревогой осмотрелась по сторонам. Не было выхода, не было спасения. Но ведь не станет же он силой брать женщину против ее воли? Неужели он мог так измениться!
Видимо, желая продлить ее страдания, Воган встал и подошел к столу, на котором стоял графин с кроваво-красной жидкостью, и неторопливым точным движением наполнил два бокала.
— Вина? — спросил он, поворачиваясь к Джулиане.
Она только отрицательно покачала головой. Бокала ей ни за что не удержать, слишком уж трясутся руки. Джулиане не хотелось, чтобы он видел, как она напугана. Если он рассчитывает услышать мольбы, призывы к снисхождению, то глубоко ошибается. И соблазнить себя она тоже не даст. Она уже не та неопытная и глупенькая девочка, которой можно вскружить голову стихами и подарками. Она теперь знает себя и поняла, как ошиблась, выйдя за него замуж.
Единственным ее спасением было теперь равнодушие и холодность. Джулиана надеялась, что он отстанет от нее, поняв, что ничего не может добиться. «Не смотри на постель, — заклинала она себя, — не показывай ему, как ты напугана». Но это было легче сказать, чем сделать.
Воган же тем временем преспокойно потягивал вино и разглядывал жену с наглостью торговца лошадьми, рассматривающего призовую кобылу.
— Ты не поверишь, — произнес он через минуту дрогнувшим голосом, — но я забыл, как ты прекрасна.
Джулиана ничего не ответила, только еще глубже забилась в угол. Тогда он отставил бокал и двинулся к ней, обходя кровать. С трудом Джулиана заставила себя остаться там, где она находилась, недвижно и спокойно. Рис замер в нескольких дюймах от нее и осторожно вынул из ее волос одну из украшенных драгоценностями шпилек. Затем еще одну, и еще, и Джулиана с дрожью почувствовала, как ее роскошные волосы рассыпались по плечам.
Он стоял так близко к ней, что она легко могла бы до него дотянуться, погладить по его черной бородке, по щеке, если бы ей этого захотелось. Его дыхание, смешанное с запахом вина, обвевало ее лицо, вызывая забытые ощущения: вот его рот прижимается к ее губам, лаская, дразня, соблазняя… Она застыла, гоня воспоминания прочь. Теперь это был уже не тот Рис, который так нежно обладал ею в ночь их свадьбы. Теперешний Рис уверен, что она лгунья и интриганка. А такому человеку она не подчинится.
Воган поднял ее волосы, и они водопадом рассыпались у него в руках; он пропустил их сквозь пальцы и залюбовался их золотистыми переливами в неровном свете свечей. Глаза его возбужденно заблестели.
— Я забыл, какие у тебя мягкие волосы.
Она замерла, не в силах совладать с нахлынувшими на нее чувствами, когда он в последний раз нежно погладил ее волосы и откинул их назад, ей за плечи. Вдруг он замер и отдернул руку; затем с мрачным видом, не глядя на нее, отошел на другой конец комнаты и снова взялся за бокал.
— Раздевайся, — коротко бросил он, отпил большой глоток и со стуком поставил бокал на стол.
Джулиана застыла от изумления.
— Ч-что?
Он бешено глянул на нее.
— Я сказал, раздевайся!
— Нет! Нет, только когда ты уйдешь.
По ее нервам резанул его мрачный, недобрый смех.
— Возможно, ты не поняла, дорогая. Ты моя законная жена, и я не уйду от тебя. Теперь уже никогда. — Его взгляд дерзко изучал ее тело. — Когда я сказал, что намерен вернуть мое поместье и тебя, именно это я и имел в виду. Я надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не разжигать мой гнев еще больше, разыгрывая из себя невинность.
— Но я и не разыгрываю невинность!
— Придет время, и ты во всем признаешься. А пока я жду твоего полного повиновения, как ты и обещала, когда легкомысленно произнесла свои брачные обеты. Раздевайся. Быстро!
Гордо вздернув голову, Джулиана пыталась подавить страх.
— Не собираюсь!
— Мне это безразлично. — Беспощадность, с какой он посмотрел на нее, не оставляла в этом никаких сомнений. — Делай, что я говорю, не то я просто сорву с тебя одежду. Было бы жаль испортить ;гакое дорогое и красивое платье.
Можно подумать, она когда-нибудь сможет его вновь надеть, не испытывая при этом отвращения! В отчаянии Джулиана покосилась на дверь, но Воган перехватил ее взгляд и, язвительно усмехнувшись, помахал висящим на шее ключом. Она с ужасом наблюдала, как он снял камзол и бросил его на стул, затем расстегнул жилет.
— Слугам приказано не обращать внимания на звуки, доносящиеся из этой комнаты, так что на их помощь не надейся.
Смысл сказанного поверг ее в ужас. Не оставалось никаких сомнений, что он собирается овладеть ею, хочет она того или нет. Но Джулиана не могла заставить себя подчиниться его приказу.
Заметив, что она по-прежнему стоит неподвижно, Воган сжал кулаки и шагнул к ней.
— Сними… эту… проклятую одежду! Я хочу видеть то, за что мне пришлось проливать кровь!
Оцепенев от ужаса, она выполнила его приказ. Дрожащими пальцами расстегнула корсаж, затем лиф платья, юбку, кринолин и нижние юбки. Когда она обнажила руки и выбралась из одежд, взгляд его потемнел от желания, и лицо напряглось.
— Чулки, — хрипло приказал он. — Сними чулки.
С бьющимся сердцем она сняла туфельки, на секунду подняла край рубашки, чтобы расстегнуть подвязки, и спустила белые шелковые чулки. Она чувствовала, как его глаза жадно скользнули по ее ногам вслед за спускающимися чулками.
— Теперь корсет. — Его низкий голос дрогнул.
Она заколебалась.
— Я… я не смогу этого сделать сама.
Казалось, ее слова наконец немного ослабили напряжение, и, коротко кивнув, он подошел к ней. Его дыхание участилось. Джулиана почувствовала, как его пальцы распускают шнуровку корсета, легко касаясь ее кожи. Она вспомнила, каким опытным он оказался в их первую брачную ночь, и ее сердце сжалось от ревности.
