В то же мгновение Жюльетт поняла, что собирается сказать Марко, и нервно сжала руки. С самой первой встречи в Лионе она понимала, что нравится ему так же, как нравилась многим мужчинам, знакомившимся с ней. Возможно, он сам не осознавал, как часто его взгляд задерживается на ней, как проворно и любезно спешит оказать любую, даже самую мелкую услугу, как по-особому улыбается, когда их глаза встречаются, все в нем было зримым отражением невысказанных чувств. Марко бросил взгляд, полный преданной любви и взял ее за руку.
– Жюльетт, я люблю вас. Благодаря встрече в Лионе я снова задумался над своим будущим, и хотя добрые воспоминания о счастливом прошлом навсегда останутся со мной, но только как память о том, что больше никогда не вернется. Потом приехал Николай. Увидев вас вдвоем, я сразу же понял, что вы любите друг друга. Я смирился, мне не на что было надеяться, но ваш образ постоянно преследовал меня в снах и воспоминаниях.
– Марко… – начала Жюльетт, но он умоляющим жестом сжал ее руку.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Позже мы встретились в Лондоне, и мне посчастливилось провести с вами какое-то время. Понимаю, для вас я всего лишь друг, но ведь дружба – прекрасное и надежное основание для любого брака. Я прошу вас стать моей женой и позволить дать мое имя ребенку, который будет для меня родным с момента рождения. Я всегда буду любить вас, Жюльетт.
Ее тронули слова и искренность Марко, его удивительная чистосердечная готовность усыновить чужого ребенка, в то время как большинство мужчин воспринимали бы это, как неприятную обузу. Он ей нравился. В каком-то смысле Жюльетт даже была привязана к нему, но эта привязанность никогда, ни на одно мгновение, не выходила за рамки дружеских отношений. Сама мысль о браке с ним представлялась странной и ненужной.
– Я не могу принять ваше предложение, мой дорогой Марко. Для меня существует только Николай.
– Но, может быть, со временем вы сумеете полюбить меня, ведь то, что было в прошлом, постепенно уходит, удержаться в этой жизни можно, лишь живя настоящим. Мы оба пережили трагедию утраты самого дорогого на свете. И это позволит лучше понимать друг друга, когда мы станем мужем и женой. У других семейных пар нет такого объединяющего печального опыта.
– Вы преувеличиваете, – Жюльетт отрицательно покачала головой. – И теперь мне кажется, что с моей стороны будет ошибкой принять предложение Фортуни. В этом случае нам придется слишком часто видеться, вам будет тяжело.
– Но я хочу, чтобы вы работали у Фортуни! Очень многие итальянцы желали бы видеть вас своей женой и матерью своих детей, но вы художник, вам нужна свобода для творчества. Я все это понимаю, и ваши интересы в этом отношении полностью совпадают с моими. Я готов предоставить вам необходимую свободу. Кроме того, Жюльетт, подумайте о ребенке! Подумайте, что значит для него и его будущего иметь отца, которым он может гордиться, семейный очаг, хорошее воспитание – все то, что никто и никогда у него не сможет отнять.
Марко понял: на этот раз ему удалось поколебать уверенность Жюльетт в своей правоте. Ее взгляд стал менее твердым, она начинала понимать: с помощью этого брака ей удастся дать ребенку родительскую любовь и уверенность в будущем. Совесть не позволяла ей отбросить мысли о счастье пока еще не рожденного человеческого существа. Жюльетт, не в силах больше сопротивляться его предложению, медленно кивнула, словно смиряясь с неизбежностью.
– Ты хороший человек, – сказала она тихо. – Я поняла это при первой же нашей встрече. Ты заслуживаешь лучшей жены. Я никогда не смогу стать по-настоящему хорошей супругой.
– Мне больше никто не нужен.
На лице Жюльетт появилась улыбка.
– По крайней мере, могу пообещать, что всегда буду благодарна за твою любовь. Буду ценить все, что ты делаешь для меня и моего ребенка.
– Я готов отдать жизнь за тебя! – с жаром воскликнул Марко. Наклонился к ее руке и на какое-то мгновение, охваченный чувствами благодарности и любви, прижал ее к губам. Жюльетт подалась вперед и поцеловала его в лоб.
Она поженились еще до конца недели. Брачная церемония проходила в церкви четырнадцатого века Санта Лючия Мария делла Роза. На Жюльетт было темно-синее бархатное платье свободного покроя в виде туники и плащ, сшитые ею самой во время уединения на вилле, а также широкополая шляпа, которую она привезла из Парижа. В руке Жюльетт держала букет цветов, собранный Лючеттой и Катариной в саду виллы. Девушки пришли в церковь со своей матерью. На всех были очаровательные шляпки и воскресные платья. Антонио, высокий, с военной выправкой, в своем лучшем выходном костюме, с нафабренными усами, выступал вместе с доктором Морозини в качестве свидетелей. В конце церемонии Марко впервые поцеловал Жюльетт в губы.
После венчания все снова отправились в Каза Сан Джорджо, где две служанки расставляли на столах свадебный обед, большую часть которого приготовила Кандида. Жюльетт просила ее сесть за стол среди гостей, но та, надев фартук, решительно отказалась и приняла на себя более привычную роль прислуги.
Торжество прошло очень тихо, все разошлись сразу же после окончания обеда. Жюльетт предалась своему обычному послеполуденному отдыху. Марко и доктор Морозини отправились в сад, где еще некоторое время беседовали о делах и последних международных событиях. Антонио с облегчением снял накрахмаленный стоячий воротничок и занялся обычной работой.
Тем же вечером, сидя у камина, Марко рассказал Жюльетт о доме, который недавно приобрел в Венеции.
– Я въехал в него три месяца назад, но до сих пор он практически не обставлен, ведь почти все это время я был за границей. Буду рад, если ты обставишь его по своему вкусу. Хочу, чтобы ты с ребенком провела там некоторое время, пока не почувствуешь себя в силах приступить к работе в Палаццо Орфей.
– Я хотела приступить к работе сразу же, как только оправлюсь от родов, но теперь думаю, что мне действительно нужно несколько недель, – призналась Жюльетт. – Но почему ты оставил квартиру, в которой жил раньше?
Еще в Лионе он рассказал, что продал свой первый дом вскоре после смерти жены: оказалось совершенно невыносимо жить там.
– Квартира никогда не казалась мне по-настоящему удобной, но я приобрел ее вскоре после того, как овдовел, у меня тогда не было ни времени, ни сил заниматься поисками чего-либо более приемлемого. Окна выходили на мост Риальто, и это на первых порах привлекало. Хотя, может быть, теперь это только кажется. Новый дом, принадлежащий теперь нам обоим, не в столь блистательном районе Венеции, и окна не выходят на Большой канал, но зато он расположен в маленьком уютном дворике неподалеку от Палаццо Орфей. Когда ты начнешь работать, дорога от ателье до дома займет не более двух минут.