Они рано поужинали, уложили детей в постель и рано отправились в спальню. Шон заключил ее в объятия.
– Ты здесь, моя стыдливо краснеющая молодая жена?
– Я чувствую себя почти как девственная невеста, – сказала она. – Ведь прошло больше двух месяцев с тех пор, как мы занимались любовью.
– Сегодня мы наверстаем упущенное.
Майра сняла свое свадебное платье – белое, но не подвенечное, с белыми же косыми полосами и перламутровыми пуговицами спереди. Она остановилась, чтобы он мог полюбоваться ею в облегающей розовой шелковой нижней сорочке, столь прозрачной, что Шон заметил:
– Она больше обнажает, чем скрывает.
Он подошел к ней и спустил бретельки с ее плеч, обнажив их, а также руки и грудь. Он наклонился и прижался губами к одной из этих нежных округлостей, потом поцеловал другую, лаская и дразня языком ее соски, и делал это до тех пор, пока Майра не застонала и не прижалась к нему. Ее желание быстро нарастало. Встав на колени, Шон потянул ее прозрачную сорочку и спустил, так что та оказалась у нее на щиколотках. Потом обхватил руками ее трепещущие бедра и принялся ласкать и гладить ее ягодицы, осыпая поцелуями ее нежный, как атлас, живот.
– О мой дорогой, я не могу больше ждать! Поторопись!
Он быстро разделся. Глаза Майры засверкали при виде его напряженного отвердевшего фаллоса, рвавшегося на свободу. Он отнес ее на постель. Ее разверстые бедра и простертые руки взывали к нему.
– Шон, дорогой, теперь ты мой муж и первый раз приблизился ко мне.
– Моя девственная невеста, – прошептал Шон. Его мужское естество нашло врата ее женственности, эти врата, ведущие в рай.
Он был нежным любовником, и наслаждение волна за волной омывало их тела. Это походило на круги, расходящиеся по чистой глади пруда, как бывает, когда бросишь камень в воду.
Она испытала пик блаженства, и через несколько мгновений это повторилось, ее чуткое тело, ее разгоряченная плоть отозвались на судорогу страсти, испытанной Шоном. Казалось, прошла вечность, прежде чем они смогли насытиться друг другом.
В ту ночь Майра спала беспокойно, урывками. Мучившие ее кошмары были, как никогда, живыми – ей снилось, что она умерла и попала в ад. Она шла во сне обнаженная, спотыкаясь на неровной почве, на фоне какого-то нереального пейзажа, где из красных расселин и трещин в почве вырывались языки огня и лопались пузыри расплавленной серы и смолы. Вдали она видела какую-то фигуру, стоящую на гигантском черепе, из глазниц которого тоже вырывался огонь, а лишенный плоти рот улыбался чудовищной улыбкой. Это был Сатана собственной персоной, с рогами, с раздвоенным на конце хвостом, вооруженный трезубцем.
Она сделала попытку убежать, но это оказалось невозможным – исхода не было. От Сатаны исходило мощнейшее притяжение, привлекавшее ее к нему, подобно тому как стальные опилки притягиваются магнитом, и с каждым сделанным к нему шагом ужас ее возрастал. Она не могла разглядеть черт его лица, видимых сквозь завесу дыма и пляшущих бликов, отбрасываемых огнем, и потому искаженных, до тех пор пока не подошла к нему совсем близко. И тогда испытала чудовищное потрясение: у него были черты лица Раджа, султана Дели! Сверкающие демонические глаза, брови, похожие на кривые сабли, и нагловатая улыбка – это было лицо воплощенного зла.
Майра с криком села на постели.
Шон тотчас же бросился к ней:
– Что случилось, Майра?
Она перестала кричать и упала в его объятия, дрожа от ужаса.
– Это было так страшно, дорогой! Мой сон! Я видела во сне, что умерла и попала в ад!
Он хмыкнул:
– Вероятно, ты это заслужила за свою извращенность, которую продемонстрировала мне накануне. Чудо, что мы оба не превратились в соляные столбы.
– В этом нет ничего смешного, Шон. Самым худшим была моя встреча с дьяволом. Ты никогда этому не поверишь, но это султан Дели.
– Радж? – Теперь он уже не мог сдержать искреннего смеха. – Ну, это прямо сюжет для книги. Когда мы будем в Дели, ты должна рассказать ему.
– Я этого не сделаю, да и ты, думаю, не осмелишься. Он сочтет меня идиоткой.
– Ну ладно, с этим покончено. Поэтому давай-ка используем то, что осталось от этой ночи. Нам предстоит долгий день.
Но она не могла сомкнуть глаз до рассвета, когда впала в беспокойную дремоту. Часом позже Шон разбудил ее:
– Пора вставать, соня! Пэт и Дезирэ уже одеты и готовы отправиться в резиденцию вице-короля.
Вице-король и его жена великодушно выразили готовность позаботиться о детях на время медового месяца Майры и Шона.
Майра приняла ванну и оделась, потом она и Шон отправили Пэта и Дезирэ в личной коляске лорда Честертона.
Она поцеловала обоих детей. Шон поцеловал Дезирэ и попрощался за руку с Пэтом:
– Будь настоящим солдатом и позаботься о сестре.
– И слушайся старших, – напутствовала его Майра, когда экипаж тронулся.
Они вернулись в дом, обнимая друг друга за талию.
– Ну, миссис Флинн, вы готовы отправиться в путь? Наш эскорт уже на плацу.
– Как только соберу свои седельные сумки и возьму винтовку.
– Я уже отослал наше снаряжение с двумя ординарцами. Итак, мы можем отправляться.
Майор Флинн командовал двумя подразделениями Восемнадцатого Бенгальского уланского полка. Военные были одеты в униформы цвета хаки. Прежде чем сесть на лошадь, Флинн проинспектировал ряды своих подчиненных, потом осмотрел лошадей. У всех в притороченных к седлам чехлах находились винтовки «ли-милфорд». К тому же у них были британские револьверы в кобурах и патронташи на поясе.
Начало долгого путешествия напомнило Майре поездки по скучным пустынным равнинам китайских провинций. Пыльные равнины простирались до подножий отдаленных холмов, где начиналась страна гор. Здесь простирались бесконечные поля ячменя и мака. Они видели лачуги, построенные из глины и навоза, видели истощенных ребятишек со вздутыми животами и ручками, похожими на руки скелетов, которые они с мольбой тянули к проезжающим.
Майра содрогнулась:
– Это чудовищно! Как могут британские колониальные власти допускать, чтобы человеческие существа жили в такой грязи и так страдали от голода?
– В этом-то и дело, – мрачно отозвался Шон, – британцы не считают этих несчастных существами человеческой породы.
Майра извлекла из своей седельной сумки коробку с бисквитами и бросила группе детей, бежавших вслед за кавалькадой.
– Тебе не следовало этого делать, – сказал ей Шон.
– Почему же?
Но она и сама тотчас же поняла почему. Между детьми завязалась драка – они сражались за несчастные бисквиты, как стая обезумевших от голода собак.
– Один или двое маленьких попрошаек могут быть убиты в этой схватке из-за твоей неоправданной щедрости.
