— Нет! — Синьорина Морини так ожесточенно затрясла головой, что у Александры зарябило в глазах. — Я сама позабочусь о Джакомо. Я хорошо знаю Джакомо. Мне не следовало все это вам говорить. Я не подумала. Это говорил мой гнев, а не я. Скоро ужин. Идите в столовую, повидайтесь с красивым синьором Берком и потом зайдите к нему в комнату, когда взойдет луна.
— Что? Что вы об этом знаете?
Александра взирала на женщину в полном недоумении. Неужели она подслушивала? Или ей что-то сказал Финн? Попросил о помощи?
Синьорина Морини поднесла палец к губам и улыбнулась.
— Я все знаю, синьора. Я дам вам немного хлеба, вина, миндальный торт. Я позабочусь, чтобы в зале никого не было. Ни о чем не беспокойтесь. Просто любите.
Александра прикусила губу:
— Послушайте, Морини, я думаю, мои дела вас совершенно не касаются. И в ваших благодеяниях нет никакой необходимости. К тому же я понятия не имею, о чем вы говорите.
Прекрасно почувствовав неуверенность в голосе леди, домоправительница улыбнулась и подмигнула:
— Вам совершенно не о чем волноваться, синьора. В этом замке я хозяйка. — И повернулась, чтобы уйти.
— Постойте, синьорина, еще один вопрос.
Итальянка остановилась, держась рукой за дверную ручку.
— Абигайль вчера мне говорила о каком-то проклятии. Вроде бы этот замок проклят.
Физиономия домоправительницы стала каменной.
— Проклятие, синьора?
— Да. Что-то о трусливом англичанине и последствиях его визита. Дело в том, что Абигайль еще слишком молода и впечатлительна, поэтому я была бы вам очень признательна, если бы впредь вы не рассказывали ей подобных историй.
Итальянка нервно поправила фартук:
— Конечно, синьора.
— Это же все сказка, от начала до конца, не правда ли, Морини?
Несколько секунд домоправительница молча смотрела на свою собеседницу, а потом опустила глаза:
— Разумеется, синьора, обычная сказка, и ничего более.
Не сказав больше ни слова, она выскользнула из комнаты.
Корзинка, покрытая лоскутом голубой ткани, появилась на пороге ее комнаты сама по себе, пока Александра принимала ванну после ужина, и довольно-таки сильно оттягивала руку, когда Александра быстро шла по узкому коридору Синьорина Морини изрядно опустошила свою кладовую. В корзинке действительно оказался обещанный миндальный торт, который, Александра это доподлинно знала, был просто восхитительным.
Лунный свет проникал сквозь старинные узкие окна и освещал старую каменную лестницу, к которой спешила Александра. Ей на секунду показалось, что она перенеслась в прошлое и стала принцессой, идущей на встречу со своим темпераментным любовником. Надо сказать, лестница очень удобная. Интересно, сколько женщин прошло по ней с той же целью? И у каждой отчаянно билось сердце в предвкушении любви.
Возможно, здесь пробегала и юная леди, о которой накануне рассказывала Абигайль. Та самая, которая была проклята.
Не то чтобы она верила в проклятия.
Через несколько минут она окажется в объятиях Финна. Его поцелуй согреет ее губы. Она наконец увидит его, исследует все изгибы его тела.
Ужин оказался пыткой. Она вошла в столовую и увидела одного только Финна, который стоял у окна со стаканом граппы в руке.
Они долго смотрели друг на друга в волнении.
— Добрый вечер, — сказала она.
— Добрый вечер, леди Морли, — с легким поклоном ответил Финн.
Потом появились служанки с блюдами. Вслед за ними ворвался Уоллингфорд, с порога стал рассказывать истории о разгоревшихся в замке сырных войнах (очевидно, Абигайль воспользовалась непопулярными методами для обеспечения победы женской стороне конфликта), дав Александре и Финну время опомниться и занять свои места за столом.
Александра изо всех сил старалась соблюдать видимость приличий («Осмелюсь заметить, ваша светлость, если вы ближе познакомитесь с козами мисс Хэрвуд, они покажутся вам такими же милыми, как гуси»). Но Финн сидел с отсутствующим видом и произнес что-то только один раз, когда попросил лорда Роуленда передать ему перец. И Александре он показался еще желаннее. Она завидовала стакану с вином, к которому прикасаются его губы. Ей хотелось прыгнуть к нему на колени и самой покормить его мягким хлебом, а потом слизнуть крошки с его губ.
Как только ужин завершился, Финн встал из-за стола и пожелал всем доброго вечера с таким ледяным видом, что едва не заморозил кофе в чашках, и только едва заметный блеск в его глазах, скользнувших по ней, удержал Александру от намерения ткнуть его ложечкой для сахара.
Вспомнив об этом, она крепче сжала ручку корзинки.
На предпоследней ступеньке она остановилась и прислушалась. Синьорина Морини обещала, что в коридоре никого не будет. Но Александра не слишком полагалась на способность итальянки-домоправительницы удержать на месте герцога Уоллингфорда. Он вполне мог вывернуть из-за угла, как раз когда она поднимет руку, чтобы постучать в дверь спальни Финеаса Берка.
Тишина была такой, что Александра слышала биение собственного сердца. Издалека донесся слабый скрежет. Вероятно, служанки заканчивали уборку кухни. Решив, что нет смысла медлить, Александра пошла дальше.
Она едва не повернула обратно, подняв руку, чтобы постучать в старую и абсолютно бесстрастную деревянную дверь. В последний момент она вспомнила о разочаровании прошлой ночи. Что, если он передумал, решил, что ради нее не стоит рисковать? Что, если он вернулся в мастерскую, чтобы повозиться со своей любимой машиной?
Дверь открылась, из нее появилась большая сильная рука и втянула Александру в комнату.
— Это безумие! — воскликнул Финн. — Тебе не следовало приходить.
Он продолжал сжимать ее пальцы. Его рука была большой и уверенной. Он вообще был очень большим. Александра забыла, какой он высокий — он возвышался над ней. Его глаза цвета весенней листвы ласково светились, рыжие волосы торчали в разные стороны, словно он поминутно причесывал их пятерней. На нем была рубашка с закатанными рукавами, и белый хлопок выгодно подчеркивал ширину плеч.
Поставив корзинку на пол, Александра положила руки на грудь Финну. Вокруг загадочно мерцали лучшие свечи синьорины Морини. Финн зажег их не меньше дюжины.
— Ты надеялся, что я не приду?
Он погладил ее по щеке:
— Нет, я молился, чтобы ты пришла. Даже не представляешь, как горячо.
— Правда? Но ты был таким спокойным, даже безразличным за ужином.
— Александра! — Теперь в его голосе явственно слышался упрек. — Ты же узнала меня и должна понимать лучше.
