Кейв, но у вас есть другие достоинства. Его называли Бешеный Кавалерист?
Тея не могла поверить, что позволила себе такое, но сейчас почему-то эти слова не казались ей какими-то необычными.
Дариен шутливо возмутился:
— Я никогда не брал с собой пуделей в бой.
— За что все пудели мира должны поблагодарить вас, мне кажется.
Они засмеялись — легко и беззаботно в толпе таких же беззаботных людей. Еще никогда Тея не чувствовала себя настолько свободной.
— Вы, как и моя мать, правы: маскарад — это чудесно. Знаете, когда-то это был ее костюм.
— Надеюсь, ваш отец был более удачлив со шнуровкой, чем я?
Тея вспыхнула (слава богу, он этого не видел) и, повернувшись в сторону танцующих, неожиданно нашла способ отвлечься от щекотливой темы.
— Что с вами случилось после смерти Карла Первого, милорд принц?
— Участвовал в разных предприятиях, включая пиратство в Вест-Индии, потом триумф в Англии, после Реставрации кузена, Карла Второго.
— Разврат, в котором участвовал весь его двор?
— А вы что думаете? — Его пальцы пробежались по ее спине вниз, к узлу, и тело охватила дрожь. — Мужчины всегда остаются мужчинами, а те, кто сражались на войне, тем более.
Тея сглотнула.
— Он женился и был счастлив?
— Вы ставите знак равенства между женитьбой и счастьем?
Тея повернулась к нему лицом и вытащила из его пальцев шнурок с узлом.
— Почему бы нет?
— Существует огромное количество свидетельств, что это не так. Наша хозяйка, полагаю, одно из них.
— А мои родители опровергают ваше утверждение. Ну и что он… То есть вы?
— Вы о чем?
— Ну, он женился и был счастлив?
— Да, только завел себе любовницу, а поскольку прожил с ней довольно долго, это заставляет предположить, что ему было с ней хорошо.
— Он так и не женился на ней?
— Она была актрисой.
— Это не причина. Вот недавно Хал Бомон женился на актрисе. Это один…
— …из «балбесов», и типичный идеалист.
— Нечего издеваться. Я люблю Бланш, а мама узнала от нее про Мэри Уолстоункрафт [7] и ее революционные взгляды.
Дариен расхохотался, а потом схватил ее за руку.
— Пойдемте танцевать.
Засунув свое оружие в горшок с комнатным растением, Тея поспешила за ним присоединиться к танцующим. Ей пришлось скользить, как в менуэте, чтобы не уронить шлем, из-за чего ее осанка была просто идеальной, не то что обычно. И этим вечером она совершенно определенно не была Великой Недотрогой: мало того что танцевала с самым опасным мужчиной, его общество доставляло ей огромное удовольствие и хотелось насладиться каждой выпавшей минутой.
Даже скрытая маской, благодаря воспитанию она обращала внимание на пары, танцевавшие рядом, но истинный интерес был сосредоточен на Дариене, его необыкновенной грации, а также благосклонности, которую демонстрировали ему многие дамы. Тея не сомневалась, что, если бы он предложил, нашлись бы такие, что без колебания сбежали бы с ним… если она позволит.
Он принадлежал ей — по крайней мере на этот вечер.
Когда они повернулись лицом друг к другу на середине линии танцоров, Тея заметила:
— Вы прекрасно танцуете. Откуда это у солдафона?
— С чего вы взяли, что я солдафон? Лиссабон, Париж, Брюссель… Офицеры выполняют свой долг в любых сферах.
Она танцевала с ним и думала обо всех тех женщинах в Лиссабоне, Париже и Брюсселе и о нем: лихом гусарском офицере в шикарной синей форме с аксельбантами и отороченной мехом, с таким привлекательным лицом, хоть и в шрамах, с телом, полным грации, озорными глазами и со всем прочим, что делало его неотразимым, — и поняла, что ревнует, ревнует безумно!
— Тея?
Она отвлеклась от своих мыслей и сосредоточила внимание на даме, с которой сейчас оказалась в паре: очередная Нелл Гвин, но с таким декольте, что не оставляло места для фантазии. Присмотревшись повнимательнее, она воскликнула:
— Мэдди?
Кузина усмехнулась.
— Вот уж кого не ожидала увидеть здесь, да еще в таком наряде.
— Ну а я вот явилась, — ответила Тея недовольно и вернулась в пару к Дариену.
Неужели все считают ее конченой занудой?
Когда они опять оказались в паре с Мэдди, кузина спросила с неменьшим интересом, чем демонстрировали другие дамы:
— А кто кавалер?
— Догадайся сама. — Потом, взглянув на партнера Мэдди в костюме монаха, в свою очередь поинтересовалась: — А твой кто?
— Стейвертон, — скривилась Мэдди. — До конца вечера, надеюсь, найду кого-нибудь другого. Следи за своим, а то уведу. Мы ведь встаем с ним в одну пару.
Танец разделил их прежде, чем Тея сумела ее предостеречь, и была рада этому. Мэдди изводила бы ее насмешками до конца жизни. Сейчас же какая-то полная дама в испанской мантилье терлась о Дариена совершенно неприличным образом и посылала ему воздушные поцелуи, явно приглашая в свои объятия. Тея предположила, что это леди Харровинг собственной персоной.
— У вас голова не болит? — спросил Дариен, когда опять оказался с ней в паре.
— Нет, — буркнула раздраженно Тея.
— В шлеме, должно быть, очень неудобно танцевать.
— Если что и неудобно, так это наблюдать, с каким бесстыдством на вас вешаются дамы.
— Неужели ревнуете? — рассмеялся Дариен и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я всецело ваш, моя Тея… по крайней мере на этот вечер.
Она и так это знала, тогда почему его слова так ранили?
А танец между тем опять свел ее с Мэдди, и кузина прошептала:
— Это ведь он, я права?
— Да.
— О, боже! Из крайности в крайность, да? Он останется, чтобы снять маску?
— Разумеется.
— Какая прелесть! — засмеялась Мэдди, уплывая в танце.
Когда танец закончился, Тея, вся вспотевшая, чувствовала себя отвратительно.
— Вот бы еще веер к моему костюму.
Сняв шляпу, Дариен принялся ее обмахивать.
— Хорошо, что вы надели светлый парик: Мэдди не сразу узнала вас.
— Ваша кузина? — Он огляделся. — Которая из них?
— Пышная Нелл Гвин в желтом.
— А, вижу.
Тее совсем не понравился этот тон. Ее зажатая доспехами грудь не выдерживала никакой конкуренции с роскошными, колышущимися, едва-едва прикрытыми тканью бюстами, а от фольги было невыносимо душно.
— Мне требуется глоток воздуха, — сказала она.
— Тогда пойдемте.
Дариен подставил ей руку, и они направились через забитый людьми бальный зал к выходу, но дорогу им преградил крупный мужчина в черном капюшоне, который оставлял открытыми глаза и рот. Судя по всему, это был костюм палача.
— Минерва, одари своей мудростью.
Сначала Тея поразилась его отталкивающей внешности, но потом произнесла заготовленную фразу:
— Короток ваш век, бедные человеческие существа, и мал угол Земли, который вы населяете.
— Фу, какая меланхоличная богиня! Пойду поищу повеселее.
— Заслуженное недовольство, — хмыкнул Дариен.
— Раз он изображает палача,
