– Виктория… – позвал он сзади.
Она повернулась к нему. Оглядела его с ног до головы.
– Сколько женщин делили с тобой эту постель?
Вопрос застал его врасплох. Его взгляд скользнул вниз – туда, где ее рука все еще сжимала в кулаке покрывало.
– Ни одной, – мягко проговорил он в конце концов.
Виктория моргнула. Какая очевидная ложь!
– Джастин, ты меня что, за дуру держишь? Даже если бы я не получала от Хлои подробные письма о твоих похождениях до отъезда на континент, я все равно не поверила бы, что ты святой! Ты и вправду думаешь, что я поверю, что на этой кровати ты не спал с женщиной? Или с десятью? Или с сотней? А я-то полагала, что ты не опустишься до такой мелкой лжи.
Джастин сделал шаг к ней:
– Хлоя рассказывала тебе обо мне?
Ее румянец стал еще насыщеннее. Она отвернулась, чтобы он не увидел на ее лице отражения той боли, которую эти донесения некогда ей причиняли.
– Да.
– Если бы я знал, я… – Он повернул ее лицом к себе. – Наш брак всегда был только фикцией, Виктория, но я вел бы себя приличнее, если бы знал, что тебе сообщают о моей жизни.
Она нахмурилась, хотя внутри ее и запульсировало тепло, когда он тыльной стороной ладони погладил ей щеку.
– Но почему? – спросила она.
Он ответил не сразу.
– Потому что я никогда не хотел нарочно сделать тебе больно. Не имеет значения, в каких отношениях мы состояли, я уверен, что рассказы о…
Она твердо ответила на его взгляд.
– Неверности мужа?
Он вздрогнул.
– Да. Это нелегко перенести. – Он покачал головой. – Я жестоко с тобой обошелся, тут мне нечем гордиться.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она никогда не думала, что он способен устыдиться своих поступков и признать это, что он сможет попросить прощения за то, что ранил ее.
Но тогда выходит, что тот образ Джастина, который она себе нарисовала, не имеет ничего общего с действительностью. Он не чувственный и коварный дьявол. Он просто человек. Со своими недостатками – но их не больше и не меньше, чем у нее. В конце концов, разве она сама не лгала? Не имела тайны от него? А прибыв в Лондон и узнав, что он там, она тоже действовала, не, особенно считаясь с его чувствами.
По правде говоря, иногда она своим поведением намеренно старалась причинить ему боль.
Судя по тому признанию, которое вырвалось у него накануне, ее отец каким-то образом заполучил над ним власть. И тогда, возможно, его поступки продиктованы чем-то более глубоким, чем она думала. Разумеется, за время пребывания в Лондоне она узнала его гораздо лучше. Она стала уважать его преданность друзьям. Распознала в нем гибкий ум и остроумие. И страстно жаждала его прикосновений, которые делали ее абсолютно бессильной.
Вопреки всем стараниям держаться от него подальше она прониклась к нему глубокой симпатией.
– Что касается этой кровати, – он подошел еще ближе, – то я никогда не спал на ней с женщиной. И это правда.
– Н-но почему?
Он глубоко вдохнул:
– Потому что эта кровать предназначена для меня и моей жены. И мне казалось неправильным…
Она приоткрыла рот, но не успела ответить; он наклонился и прижался губами к ее губам в бесконечно нежном поцелуе, который разительно отличался от всех остальных. Медленно и уверенно он дарил ей наслаждение легчайшими движениями. Виктории захотелось раствориться в его объятиях. Она вцепилась в него. Мир поблек, остался лишь Джастин.
– Я хочу на этой постели только тебя, Виктория, – прошептал он и припал к ее шее. – Здесь должна быть ты.
Она отпрянула, взяла в ладони его колючие щеки и всмотрелась ему в глаза. То, что она увидела в их темной глубине, поразило ее. Впервые он не играл с ней в игры. Если она ляжет с ним в эту постель, он возьмет совсем не так, как брал раньше, – возьмет как жену. Она станет ему женой не только на словах. Она станет …
Они смотрели друг на друга, и их прерывистые дыхания сливались в одно. Легкий стук в дверь помешал им.
– Милорд! – Из коридора раздался чеканный голос Креншо. – Вы у себя?
Джастин прикрыл глаза и выругался.
– Да, Креншо, в чем дело?
Наверное, что-то в голосе Джастина заставило дворецкого не открывать дверь.
– Прибыл отец леди Бэйбери. Он ожидает вас в Голубой комнате.
– Спасибо. – Джастин отпустил Викторию и отступил. Без его прикосновений стало холодно. – Мы должны идти к нему.
Она кивнула.
– Да, он не любит ждать.
Отворачиваясь, Виктория ощутила, как кровь приливает к щекам. Между ними что-то произошло, и она не знала, как теперь вести себя. Чувства, которых она никак не ожидала, застали ее врасплох и смутили. Ей нужно некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
– Джастин, может быть, сначала мне стоит поговорить с ним один на один? Мы не виделись с…
Она оборвала сама себя, неуверенная, что нужно объяснять, как долго и почему они не общались. Ей все еще не хватало смелости разрушить одну из оставшихся между ними стен.
Он сверлил ее взглядом.
– Ты хочешь поговорить с ним наедине?
Резкость его тона покоробила ее.
– Да, хотя бы несколько минут.
Он медленно кивнул:
– Ну, конечно же. Иди к нему.
Виктория, встревоженная его тоном, пристально смотрела ему в глаза, но выражение лица Джастина осталось непроницаемым для нее. Смятение никак не покидало ее – после разговора она не могла прийти в себя, не могла проанализировать, почему его губы сжаты, а поза стала внезапно такой напряженной.
Она вышла из комнаты и оставила его, чтобы встретиться с отцом.
Джастин мерил шагами спальню. Он сражался сам с собой.
Он не знал, зачем привел Викторию в свои покои и зачем признался ей, что ни одна другая женщина не ложилась в его постель. И больше всего его шокировало то, что он признал, что хочет, чтобы она делила с ним это ложе.
Дело не в том, что это неправда, – правда, и еще какая! Но он до сих пор не доверял ей до конца и, рассказав об этом, он, возможно, открыл душу для страшной боли, которую она способна причинить ему.
И она напомнила ему об этом самым жестким способом – когда сказала, что хочет поговорить с отцом наедине. Эти двое наверняка в сговоре насчет него. Возможно, они обдумывают, как открыть его тайну так, чтобы причинить ему наибольший урон.
Джастин остановился и подумал о жене. Так легко вызвать в памяти ее красивое лицо. Он мог вообразить каждую черточку, губы, волосы, роскошное тело.
Но впервые он не мог представить Викторию участницей какой-то интриги, направленной против него.
Прибыв в Лондон, она проявила себя как смелый, добрый, благородный человек – полная противоположность Мартина Рида. Черт подери, она затеяла расследование и подвергла себя огромной опасности только для того, чтобы найти пропавшую подругу – которая, весьма вероятно, уже мертва. Если бы кто-то взялся объяснять ее отцу, что бывает такая преданность, и объяснял бы всю жизнь – Мартин Рид все равно не понял бы.
