– Спасибо, боярыня, за науку! Впредь буду знать. А самого главного я не рассказал, – спохватился Петлин. – На другой день великий государь позвал меня на соколиную охоту.
При упоминании о соколиной охоте бабушка поморщилась. Она не могла забыть, что сын умер в дороге, отвозя кречетов крымскому хану. Подохла привередливая птица, а вслед за кречетами отдал душу Федор Желябужский. Мало кто из боярских и дворянских жен не хмурился, услышав о соколиной охоте. Вроде не опасна она в сравнении с травлей медведя, когда разъяренный зверь может разметать свору псов и подмять под себя охотника. Зато потеха с соколами и кречетами куда разорительнее медвежьей травли. Обученный сокол или кречет стоит как добрый конь. Но знатные люди не жалеют денег для соколиной потехи, не обращая внимания на ворчание жен.
– Отменная охота у великого государя, – похвалил Иван Петлин. – Правда, у Алтын-хана в мунгальских степях соколы лучше, но государева потеха тоже добрая.
Марье только один раз довелось выезжать с государем на соколиную охоту в окрестности Измайлово. Младшие подсокольники ехали, вытянув руки в кожаных рукавицах, в которые впились острыми когтями соколы, кречеты, челиги и копчики разной величины и оперения. Особенно красивы были белоснежные кречеты. Головы хищных птиц были закрыты клобучками, расшитыми золотыми и серебряными нитями. Заприметив добычу, подсокольники снимали клобучки и подбрасывали хищных птиц в воздух. Сначала выпустили копчиков, предназначенных для охоты на мелкую птицу. На глазах у Марьи два копчика гоняли жаворонка. Один копчик падал на жаворонка сверху, другой бил снизу. Наконец копчик схватил жалобно кричавшую добычу и добил ее когтями и клювом.
Пришел черед кречетов и соколов. Они взмывали вверх, кругами набирали высоту, а потом застывали – делали ставку, недвижимо паря в небе. Тогда подсокольники громким свистом вспугивали уток, затаившихся в кустах у ручья. Кречет камнем падал вниз, но не всегда успевал схватить добычу. В случае неудачи он опять взмывал вверх, делал новую ставку, и охота начиналась вновь. Марья всей душой сочувствовала несчастным уткам, пытавшимся увернуться от хищников. Своими острыми когтями соколы и кречеты сносили зеленые головы селезней, так что они отлетали далеко в сторону. Иной раз сокол распарывал утке спину и после удара поднималась туча перьев и брызги крови. Все мужчины, не исключая кроткого Михаила Федоровича, были захвачены этой жестокой потехой, не говоря уж о ближних людях, впадавших в охотничье неистовство.
Марья не понимала, почему они восхищаются кровавым побоищем в небесах. Вот и казак Петлин словно песню пел, рассказывая о соколиной охоте. Он даже клички кречетов успел запомнить:
– Красносмотрителен и радостен высокого кречета лет! В тот день кречет Бумар добыл ворона ставок с двадцати; кречет Бердяй добывал коршака вверху долгое время, а когда сбил сверху, тот хотел утечь в рощу, но кречет к роще его не допустил и добил с верхней ставки; а старый челиг Гамаюн добыл две совки – одну расшиб так, что она упала неведомо где, но потом сам улетел с охоты, насилу вернули.
– Ты о кречетах и челигах будешь речь держать? – перебила его Марья.
– Однако прости, государыня, – опомнился казак. – Я к тому веду речь, что коршак, которого Бердяй добил с верхней ставки, свалился в полуверсте от государева возка. Все ближние люди поскакали отгонять кречета от добычи, пока он не успел насытиться и не сделался негодным к охоте. Остались мы с великим государем одни в чистом поле! Даже боярин постельничий умчался смотреть на коршака. Великий государь велел мне подойти без робости и передал тайную грамотку для тебя, государыня. Изволил молвить, что когда меня пошлют в Нижний, чтобы первым делом отдал тебе грамоту из рук в руки. Вот она, берег пуще зеницы ока.
Петлин достал из-за пазухи завернутую в тряпицу грамоту, с поклоном передал ее Марье. Она подумала, что за время их разлуки простодушный Миша научился хитрить. Ловко придумал, как остаться наедине с казаком! Когда сокол или кречет сбивал птицу, ближние люди, как обезумевшие, мчались к месту падения. Скакали и младшие подсокольники, и старшие сокольники, и сам сокольничий, и бояре, позабыв породу, возраст и чин. Даже постельничий Константин Михалков, коему старица Марфа строго-настрого наказала следить за каждым шагом сына, и тот поддался общему порыву. Иначе постельничий узрел бы тайную грамотку и отобрал бы ее у казака.
Когда награжденный полтиной казак покинул дом, Марья развернула грамоту, на которой вкривь и вкось громоздились расплывшиеся строки. Она сразу узнала Мишину руку. Видела, как он писал во время учения. Сама она не училась, не за обычай были на Руси грамотные девки. Марья усвоила грамоту ненароком. Спрашивала из любопытства, что значит та или иная буква, и сразу же запоминала. Потом научилась складывать азы и читать. Должно быть, Мише нелегко далось тайное послание. После венчания на царство учение забросили. Зачем государю писать? На то есть дьяки, которые занесут на бумагу любое царское повеление. Но такое дело никому не доверишь. Пришлось возиться самому – вишь, как размазано. И написано урывками, государю даже уединиться трудно. Водя тонким перстом по пляшущим строкам, Мария прочитала по слогам: «Свет мой Машенька! Батюшка хочет женить меня на дацкого короля племяннице, мои думы о тебе, токмо не смею объявить батюшке».
Бабушка, выслушав тайную грамоту, горестно поникла седой головой:
– Дурные вести! Зря подарила полтину Ивашке. Вот оно как оборачивается! Любит тебя великий государь, токмо что толку-то! Женят его не по любви, а как святейший патриарх соизволит.
Огорчение бабушки было столь сильным, что она проговорилась о дурных вестях вдове Козьмы Минина, приехавшей после обеда. Минина искренне вознегодовала:
– Еще чего! Не успели сбыть с рук польского королевича, так натко – кланяются датскому королю! Злая еретица Маринка Мнишек уже восседала на престоле православных царей, а ноне хотят посадить девку люторской веры? Ведь она веру переменит токмо для вида, как Маринка крестилась корысти ради!
– И для вида навряд ли уговорят, – подхватила бабушка. – Великие государи не единожды сватались к иноземкам, но сладилось токмо с православной царевной Софьей Палеолог. Иноверок не заманишь.
Федора Желябужская знала, о чем говорила. Иван Грозный долго переписывался с английской королевой Елизаветой. Семь раз царь брал в жены православных девиц, а восьмой брак решил устроить с иноверкой. Русские люди видели в том руку лютого волхва и еретика Елисея Бомелея, который уговаривал царя взять казну и бежать от заговоров и мятежей в Лондон и там жениться. Сначала царь посватался к самой королеве-девственнице, но она вежливо отклонила его предложение. Потом царь просил руки ее племянницы леди Марии Гастингс. Однако различия в вере стали непреодолимым препятствием. Английская королева придумывала отговорки, даже отказалась прислать парсуну племянницы, написав, что она не красна лицом и болеет.
